«На Москву». Из истории белой борьбы. В. Х. Даватц
что сам Комкор под оболочкой внешнего спокойствия затаил в своей душе эту томящую тоску. Что мог думать он, беззаветно преданный армии? Величайшим напряжением его воли на развалинах Галлиполи создалась из ничего Русская армия. Сколько месяцев жили вместе, надеялись, страдали, верили и отчаивались. И вот теперь уходят они куда-то, отрываясь от тела армии, куда-то на новую жизнь, на сербскую службу… Уже много офицеров сняли офицерские погоны и пошли в серых солдатских рядах…
Уходя я встретился с Резниченко.
– Грустно мне, – сказал он. – Точно на похоронах…
– Да, грустно, – отвечал я. – Будем верить. Знаю только, что из Галлиполи будем уезжать с болью…
– Вы правы, – сказал Резниченко. – Там, в Сербии, может быть, животу будет лучше, a духу – хуже…
(Дальнейшая отправка прекратилась. Опять томительное ожидание. Нас посетили Карташев, Хрипунов и Кузьмин-Караваев. Подымается вопрос о командировке студентов в Прагу. Академическая группа устраивает поверочный коллоквиум. Части разъезжаются. Получаю неожиданное приказание выехать в Константинополь. День приезда совпадает с гибелью «Лукулла». Главнокомандующий принимает меня в здании русского посольства в штатском костюме. Обстановка комнаты – случайно подобранная мебель и походные кровати. Мой доклад о нашем предположении организовать Общество Галлиполлийцев. Встреча с общественными деятелями.)
6 ноября. Галлиполи. Кафе Мустафы Эффенди. Только здесь, в этом кутеповском аду, можно хорошо жить и свободно дышать.
В Константинополе интернациональная толпа. Военные всех государств и наций.
Нет только русских.
Они – или стоят на панелях, продавая газеты, или как мы, галлиполийцы, с болезненным чувством офицерского достоинства думают:
– Распорядится завтра какой-нибудь Верховный Комиссар снять погоны и от Русской армии не останется внешних следов…
Как хорошо было, когда я вступил снова на эту землю. Здесь не было чуждой власти. Здесь никто не посмеет прикоснуться к русскому офицеру.
Здесь русская власть Кутепова.
20 ноября. Лагерь. Сейчас заходил командир батареи.
– Ну, как, зябнете? – спросил он.
– Ничего, Виктор Модестович, пора привыкнуть.
Поговорили о том, что сегодня не дали консервов. Стало совсем голодно. Ветер рвал палатку. Осенняя ночь нависла над лагерем. Холод забирался куда-то вглубь и заставлял дрожать и завертываться в шинель.
24 ноября. Сразу три парохода в Болгарию: «Кюрасунд», «Ак-Дениз» и «Решид-Паша». На первом должен прибыть Главнокомандующий.
Слух этот мгновенно облетел город. И все отошло на задний план: мучительное ожидание посадки, голод, холод, безнадежность. Самое главное – его приезд.
Главком уже садился на пароход. В последний момент пришло распоряжение Шарпи: не разрешать ехать генералу Шатилову. Главком, взволнованный, приказал сгружать вещи обратно. «Кюрасунд» пришел пустой.
27 ноября.