Сотрудник гестапо. Генрих Гофман
полный успех или провал сегодняшней операции.
– Ждать будете у нас?
– Нет. Я уеду в Ворошиловград, в штаб армии. А «языка» можете допросить в своих интересах и немедля переправляйте к нам.
– Его еще взять надо…
– Неужто сомневаетесь? А я был уверен, что у вас ребята надежные.
– Тут не в моих ребятах дело. Всякое ведь случается. Не так давно приволокли одного фельдфебеля. А говорить с ним не пришлось – еще на нейтральной от страха концы отдал. Тотальный, сердечник попался…
К тому времени, когда происходил этот разговор, Леонид Дубровский и Виктор Пятеркин уже миновали наиболее опасную зону расположения передовых немецких частей и полями пробирались все дальше и дальше в тыл противника. Километрах в пяти за линией фронта они наткнулись на разрушенное полотно железной дороги и обнаружили заброшенную железнодорожную будку, в которой провели остаток ночи.
– Дядя Леня, проснитесь, уже светло! – услышал Дубровский над самым ухом.
В глаза ударил свет хмурого утра. Взгляд выхватил за окном низкие облака, скользнул по грязным обшарпанным стенам железнодорожной будки и остановился на перевернутой табуретке, валявшейся в углу.
– Дядя Леня, вокруг никого! Я уже посмотрел, – сказал Пятеркин.
– Это хорошо. Только что ты меня все дядей зовешь? Тебе уже пятнадцать, а мне всего двадцать два года. Можешь просто Леонидом звать.
– Так вы ж сами меня так учили, – обиженно проговорил Виктор.
– Верно. Учил. Но это ж если при немцах. Для них тебе только двенадцать лет. А сейчас мы одни.
– Не… Так я запутаюсь. Лучше я вас все время дядей звать буду.
– Ладно. Валяй, зови дядей.
Дубровский поднялся и, натянув сапоги, прошелся по маленькой комнатке из угла в угол.
– Ботинки твои не просохли? – спросил он строго.
– Нет, еще сыроватые.
– Чего ж ты их на ноги натянул?
– Ничего, я привычный. Не босиком же идти.
– Тогда давай почистим нашу одежду.
Леонид поднял с пола зеленую немецкую шинель и, разложив ее на плите, принялся перочинным ножиком соскребать грязь. Больше часа провозились с одеждой. Было уже около девяти, когда они покинули железнодорожную будку, приютившую их этой ночью.
Вдали, у подножия небольшого холма, раскинулся населенный пункт.
– Село Черкасское! – опознал Дубровский. – Через него дорога на Ворошиловск. Это нам по пути.
– Не Ворошиловск, а Алчевск, – хмуро поправил его Пятеркин.
– Алчевск и Ворошиловск – это одно и то же. Пора бы знать. Не маленький.
– Ворошиловск – это по-нашему, по-советски. А у немцев он Алчевском называется. Зря я это заучивал, что ли? Небось опять скажете: «Это при немцах, а сейчас мы одни». А я не хочу так, не могу. В голове тогда все перепутается…
– Ладно-ладно. Договорились, ты прав, – перебил его Леонид. – Значит, с этой минуты город Серго – это Кадиевка, а вместо Ворошиловска –