Почти не болит. Татьяна Вольтская

      Мы – пылинки в горячем луче

      Той любви, что на нас поглядела.

      Луч горит на щеке, на плече,

      На одежде – и что нам за дело

      До земли, что осталась в тени

      И пугает нас лязгом железным:

      Луч горит, мы видны, мы одни,

      А погаснет – и сразу исчезнем.

      Райские сырые кущи

      Обтрепались, отцвели,

      Нужен им ремонт текущий —

      Спрятать трещины земли,

      Нужен всем ремонт текущий:

      Выбрать, отгоняя смерть,

      День пожиже, ночь погуще,

      У окошка замереть.

      Погляди, зима в пятнистой,

      Блеклой робе маляра

      Белой кистью, легкой кистью

      Красит краешек двора,

      Ловит лес прозрачной сетью,

      Превратив сарай в чертог, —

      Поглазеешь – и на сердце

      Развиднеется чуток.

      Вдыхая смерть, глотая ложь,

      Спеша, оглядываясь, маясь,

      Вдруг понимаешь, что идешь

      Не на автобус, а в Эммаус.

      Беретик чей-то голубой,

      Старик запыхавшийся грузный,

      И снег, смешавшийся с толпой,

      Идет по улице, не узнан.

      Что-то сердце защемило —

      Город там или двойник

      Мягкой тьмой из кашемира

      К шее ласково приник?

      Что-то зренье помутилось —

      Вместо строчек на листы

      Пятнами ложится сырость

      И бессвязные следы.

      Что-то голос – незнакомый,

      С непривычной хрипотцой,

      Словно в горле сбились комом

      Двор, парадная, крыльцо,

      Горстка воробьиных перьев,

      Фонарей дрожащих нить,

      Жизнь, застывшая у двери,

      Не решаясь позвонить.

      Не спишь? Не спи. За окном – ни зги.

      Осыпаются голоса лепестки.

      Каждый – поймать и прижать к губам,

      Только мешает ночной туман.

      Не спишь? Не спи. Это и есть

      Седьмое небо, благая весть,

      Как