Русская сила графа Соколова. Валентин Лавров
то ли любовница фабриканта. А вероятней всего, и то и другое. Она недурно разбирается в живописи. Услыхав о древней иконе в отдаленном монастыре, нарочно из Москвы прикатила в Казань. Кто-то научил даму имитировать профессиональную кражу: сломать отмычку, разбросать книги и иконы. За это и она, и ее буржуй, надеюсь, поплатятся. Когда я пришел в дом фабриканта, меня не хотели допускать. – Соколов весело засмеялся. – Ты, Владимир Федорович, такое представить способен? Меня, на моей земле – и не пускать! Я подавил сопротивление глупых рабов, ввалился без доклада к фабриканту в кабинет. Тот вытащил револьвер и хотел стрелять. Пришлось объяснить, что у русских людей гостей так не принимают. В общем, немного дружески поговорил – результат на твоем столе и на его лице.
Соколов пристально наблюдал за Джунковским. Тот, несколько волнуясь, поднялся из-за стола, прошелся по кабинету. Остановившись возле Соколова, вздохнул:
– Увечья у фабриканта серьезные?
– До свадьбы заживут! – неопределенно ответил сыщик. – А вот кое-кому из его клевретов лечиться придется долго.
Джунковский обнял приятеля:
– Поделом им! У себя дома чихнуть боятся, а в Россию приедут и начинают из себя корежить!
– Шум подымать не будут, не сомневайся, Владимир Федорович.
– Мы тоже.
– Но прежде хочу знать, почему нельзя наказать похитителя?
– Ко мне заходил великий князь… – Джунковский назвал имя. – Он приятель этого иностранного фабриканта. Тот никак не ожидал столь громкого скандала.
Соколов кивнул:
– Конечно, где ему понять, что такое для русского человека икона? Из горящей избы первыми вытаскивают детей и иконы, а уж потом деньги и прочее. Ах, гнусные интриганы!
Джунковский продолжал:
– Фабрикант раскаялся, говорил, что дама втянула его в эту историю. Но икону возвращать не хотел. Взамен обещал ничего подобного впредь не допускать и в наказание отправить эту гризетку на родину.
– Я видел эту красавицу. Очень хороша собой. Сначала шипела, как кошка, а потом стала глазки строить. Скажи, Владимир Федорович, по какой причине ты приказал мне в спешном порядке покинуть Казань?
Джунковский улыбнулся:
– Едва ты отбыл из Москвы, как тут же объявился Кораблев. Он признался в похищении. Вот я и приказал отстучать тебе телеграмму.
– Зачем же ты, Владимир Федорович, дал разрешение на этапирование Кораблева? И даже от меня скрывал это?
– В том-то и дело, что я не давал его. Мне Хрулев сам с ужимками и извинениями заявил: «Ах, мы уже отправили этого ссыльнокаторжного! Ошибка вышла, виноваты».
Соколов фыркнул:
– Так ведь ты, Владимир Федорович, мог приказать, и этого типа вернули бы в тот же день.
– Уже не мог! Выяснилось, что Хрулеву высшее петербургское начальство приказало спровадить Кораблева. Думаю, это был министр МВД Макаров. Хрулев уже должен был бы бренчать кандалами на Сахалине. Но он не спешил на каторжный остров, прикидывался больным.