Срок – сорок. Петр Разумов
в подростковом возрасте я стал рыться в родительском архиве, расположенном на нескольких самодельных полках в оконном проёме нашей одной комнаты. И обнаружил там отцовские штудии. Я был очень вдохновлён и решил, что вот оно, то дело, которым стоит заниматься!
Мама у меня архитектор из семьи репрессированного еврея. Родилась в городе Балхаш в северном Казахстане, где дед был в высылке после червонца сибирских лагерей. Она тянула семью все голодные восьмидесятые и потом лихие девяностые. Когда архитектура перестала кормить, устроилась экспертом в художественный салон на Невском, потом появились подработки, проекты частных домов, перестройки магазинов. Наша семья была сравнительно благополучной.
С нами жила бабушка, мать мамы. На ней держалось всё домашнее хозяйство. Пока мама вкалывала и зарабатывала на хлеб, бабушка трудилась у плиты. Ели мы всегда очень сытно и вкусно.
Бабушка была строгая, одновременно сентиментальная. Вообще, и бабушке, и маме были свойственны перепады настроения от агрессии к мягкости, так что, я думаю, некая незафиксированная циклотимия, которая явно была у них, передалась мне и усугубилась, когда я сам загнал себя в ловушку жизненных обстоятельств, несовместимых со здоровьем.
Отец приехал в Ленинград из Белоруссии. Его отец, мой дед, был военным и служил в Восточной Германии, где папа провел пять счастливых лет своего детства, слушая западную музыку и проказничая. После возвращения в Советский Союз семья осела в городе Гродно на границе с Польшей. Дед сильно пил, и бабушка развелась с ним.
Бабушка по отцу – заслуженный учитель Белорусской ССР. Русский язык и литература. Это она читала мне в детстве Гоголя и Салтыкова-Щедрина, а я катался по полу от удовольствия и смеха. Она во мне души не чаяла. Каждое лето мы с младшим братом приезжали к ней на каникулы. Она тоже вкусно готовила и сочиняла для нас целые сериалы сказок.
К брату Вове я в детстве испытывал сиблинговую[2] ревность, зажимал его и всячески над ним издевался. Мы играли в военную организацию, и брата я называл не иначе как «майорушка Усик». Помню, он ещё спал в детской кроватке, какую ставят младенцам. Я подкрался к нему и попытался открыть веко и засунуть туда меленькое колёсико от игрушечной машинки. Он очень плакал. В подростковом возрасте у нас были разные интересы. Он занимался спортом: карате, баскетбол. Слушал Мистера Малого (первый русский рэпер, родом из Выборгского района). И одевался в спортивное, первые фирменные шмотки от «Адидас», «Рибок» и «Найк». Я не умел подтягиваться на перекладине, «косил» физкультуру, слушал панк и индастриал, одевался в чёрное и носил ирокез на голове.
Итак, весной 2007 года я попал в ПНД. Мне прописали «Зипрексу», американский нейролептик. Под ним я почувствовал себя настоящим овощем на грядке. Нейролептик срезает верхний слой эмоций, ты попадаешь в какую-то барокамеру, где можешь функционировать, но прежние краски, цвета жизни, вплоть до вкусовых ощущений, больше не возвращаются. Всё превращается в серое междоумье.
Си́блинги – братья и сестры или близкие родственники одного возраста, часто пребывающие в ревностных, конкурентных отношениях друг к другу.