Зигмунд Фрейд. Жизнь и смерть. Макс Шур
курильщиком до 81 года.
Зигм. Фрейд».
Обобщим: у нас нет веских оснований присоединиться к теории Джонса, утверждавшего, что «все эти расстройства… в своих особых аспектах являлись его психоневрозом». Я склоняюсь к мнению, что между 1893-м и 1896 гг. Фрейд страдал от приступов пароксизмальной тахикардии со стенокардическими болями и признаками недостаточности левого желудочка сердца. Достигнув своего пика в апреле 1894 г., эти приступы указывают на сердечное заболевание органической природы; скорее всего, коронарный тромбоз малой артерии или, возможно, постинфекционный миокардит с временно повышенной чувствительностью к никотину.
Глава 3
Дружба с Флиссом: Ранний период
К моменту, когда сердечная симптоматика приобрела наибольшую выраженность, Фрейду не было и 38 лет. Он содержал жену и пятерых детей, родившихся между 1887-м и 1892 гг. Он также должен был помогать и другим членам своей семьи. Его дела шли неважно, и потому ему было крайне трудно сводить концы с концами. Положение осложнялось наличием старых долгов, остававшихся еще со времени его учения, и полным отсутствием сбережений. Каждый, кто в поздние годы был знаком со щедростью Фрейда и его чувством собственного достоинства, легко может себе представить, сколь тяжело ему было заставить себя вновь просить кредиторов об очередной отсрочке. Фрейд не раз отмечал, как трудно человеку преодолеть ощущение своей изначальной незащищенности, если ему прежде приходилось в тяжелых трудах добывать свой кусок хлеба. 21 сентября 1899 г. он писал Флиссу:
«Мое душевное состояние также очень сильно зависит от моих заработков… Из моего отрочества мне запомнилось, что если дикие лошади пампасов хотя бы раз бывают пойманы с помощью лассо, то на всю оставшуюся жизнь у них сохраняется повышенная тревожность. Так и я в свое время знал чувства беспомощного бедняка, и теперь всегда ощущаю страх, что нищета вернется».
Изоляция – гений в поиске причины
Когда Фрейд приступил к лечению неврозов, положившись исключительно на свой собственный новый метод, он практически сжег за собой мосты. Он не только подвергся всеобщему остракизму, но и поставил под удар финансовое благополучие собственной семьи.
При таких обстоятельствах перспектива болезни и возможной смерти повергла бы в состояние отчаяния кого угодно. Особенно если речь идет о медике, прекрасно сознававшем всю неопределенность своего состояния. Однако, как мы узнаем из писем, больше всего Фрейда тяготило сознание того, что он стоит на пороге революционных открытий, которые для своего воплощения обязательно потребуют весьма существенных затрат времени. Фрейду нужно было дождаться того момента, когда его пациенты – к которым теперь он должен был причислить и самого себя – смогут, наконец, предоставить в его распоряжение ответы, ключ к пониманию которых был тогда только у него. Но был ли он в состоянии прожить еще достаточно долго, чтобы дождаться этих ответов?
В этих обстоятельствах Фрейд поступил так