Блудный сын. Дин Кунц
Небо, слова срывались с его губ вместе с паром: температура воздуха опустилась ниже нулевой отметки.
– Теперь такой обычай – начинать послание с грубости?
В свое время Дукалиона травили, как дикого зверя. Он прожил изгнанником двести лет, так что любая грубость отскакивала от него, как резиновый мячик – от стены. Он утерял способность обижаться.
– Будь я йети, – ответил он гонцу, – я мог бы достигнуть такого роста, – его рост составлял шесть футов и шесть дюймов. – И у меня могли бы быть такие же мощные мышцы. Но и волос на теле было бы намного больше, ты с этим согласен?
– Я… пожалуй. Да.
– И йети никогда не бреется, – наклонившись к гонцу, словно делясь с ним секретом, добавил Дукалион. – Под всеми этими волосами у йети очень чувствительная кожа. Розовая. Мягкая… От бритвы на ней сразу появляется сильное раздражение.
– Тогда кто ты? – спросил гонец, набравшись храбрости.
– Big Foot[3], – на английском ответил Дукалион. Небо рассмеялся, но гонец, конечно же, его не понял.
Еще больше нервничая от смеха монаха, дрожа не только от морозного воздуха, молодой человек протянул пакет из козлиной шкуры, туго перевязанный кожаным шнурком.
– Вот. Внутри. Вам.
Дукалион подсунул палец под кожаный шнурок, разорвал его, развернул козлиную шкуру. Внутри обнаружился конверт, измятый и запачканный. Письмо очень уж долго находилось в пути.
Судя по обратному адресу, отправили его из Нового Орлеана. Дукалион прекрасно знал отправителя: Бен Джонас, давний, верный друг.
Все еще нервно поглядывая на изуродованную половину лица Дукалиона, гонец тем не менее решил, что лучше уж компания йети, чем возвращение в темноте по продуваемой ледяным ветром горной тропе.
– Могу я найти у вас приют на ночь?
– Любой, кто приходит к этим воротам, получит все, в чем нуждается, – заверил его Небо. – Если бы они у нас были, мы бы даже угостили тебя «Чиз-итс».
Из внешнего двора по каменному пандусу они прошли к внутренним воротам, миновали их. Тут же появились два молодых монаха с фонарями, словно получили телепатический приказ, чтобы проводить гонца в ту часть монастыря, где жили гости.
В залитом светом свечей зале встреч, в нише, где царил аромат сандалового дерева и благовоний, Дукалион прочитал письмо. Бен уложился в несколько строк, написанных синими чернилами четким, аккуратным почерком.
К письму прилагалась заметка, вырезанная из «Нью-Орлинс таймс-пикайун». Заголовок и текст Дукалиона не заинтересовали в отличие от фотоснимка.
Хотя ночные кошмары не могли напугать его, хотя он давно перестал бояться любого человека, рука его задрожала. И газетная вырезка захрустела, трепыхаясь в трясущихся пальцах.
– Плохие новости? – спросил Небо. – Кто-то умер?
– Хуже. Кто-то до сих пор жив. – Дукалион, не веря своим глазам, пристально смотрел на фотографию. Взгляд его был холоднее льда. – Я должен покинуть Ромбук.
Его слова
Big Foot – Большая нога