Псы Вавилона. Алексей Атеев
потянул к себе листочки, исписанные крупным, почти детским почерком. Уткнулся в них, ничего не видя. Девушка покорно села в кресло, подол платья немного задрался, и она судорожным движением быстро оправила его.
– Расскажи своими словами…
– О чем?
– Да о Смите.
– Я все написала… – Она подняла глаза на Шахова, на лице ее появилась виноватая улыбка. – А можно как-нибудь иначе?
– То есть?
– Как сказать… без доносительства. Я на все согласна, только Джоника оставьте в покое. Он очень хороший!
– На что ты согласна?
Девушка покраснела так, что ярко засветились белки глаз.
– Спать могу с вами… Я же видела, как вы на меня смотрели. – Она неожиданно громко щелкнула замком ридикюля, и Шахов вздрогнул как от выстрела. Неожиданно ему стало очень стыдно. Александр Кириллович вскочил и заходил по номеру.
– Дура! – наконец нашелся он. – Как ты могла произнести такое, а еще комсомолка!
Девушка закрыла лицо ладонями.
«Не то я говорю, не то. Зачем лицемерю? Ведь я действительно хочу ее, – в смятении думал Шахов. – И не американец мне этот чертов нужен, а она». И вот теперь, когда желаемого так легко было достигнуть, мешала проклятая интеллигентская мягкотелость.
– Давай выпьем, – неожиданно предложил он.
Аня убрала руки с лица и удивленно посмотрела на него, а Шахов тем временем достал из портфеля шампанское и конфеты. Он неловко расковырял серебряное навершие бутылки, неумело стал возиться с пробкой. Наконец громко хлопнуло, и пробка ударилась в потолок. Девушка в испуге подпрыгнула.
– Что это?
– Шампанское. Никогда не пробовала?
Она отрицательно замотала головой.
– Вот и попробуешь. – Он доверху наполнил оба стакана, залпом выпил свой. Шампанское было теплое и сразу же ударило в голову. Шахов взглянул на Аню. Та осторожно отхлебывала вино мелкими глотками.
– Вкусное, – сообщила она, – и пузырится, как ситро. – Глаза девушки подернулись легкой дымкой.
Шахов пристально смотрел на нее. Похоть и жалость смешались в этом взгляде. Наконец первое чувство возобладало.
– Раздевайся, – приказал он.
Глаза девушки мгновенно прояснились. На этот раз в них читались злость и насмешка. Она молча двинулась к ширме.
– Нет, раздевайся здесь, передо мной!
Аня взялась за подол платья, но тут же отпустила, схватила со стола свой стакан и одним глотком допила его.
– Налей еще, – грубо попросила она. Шахов исполнил требуемое. Аня в два приема опорожнила стакан. Девушку качнуло. Она вновь взялась за подол и рывком стащила платье. Черные, короткие, спортивного фасона трусы и белый лифчик были, видимо, лучшим бельем, какое имелось в ее гардеробе. Значит, готовилась, идя сюда… уже знала… Ах, сука! Так кто же кого имеет: он ее или она его?
Аня расстегнула лифчик. Две большие белые груди с крупными коричневыми сосками, колыхаясь, выплыли на свет. Она стянула трусы, и желание как током ударило Шахова.