Партия. Роман Денисов
веко мраморного личика. Но особо выделялась на общем фоне скульптура обнажённой женщины, не полностью ещё законченная. Смелый художник не постеснялся показать зрителям своё умение, точно и уверенно передать красоту женского тела. Вот только голова и закинутая за неё правая рука были лишь намечены.
Хотя натура была совсем несложна для подобного мастера, а характерные черты и вовсе упрощали задачу, скульптор никак не мог ухватить сущность портрета философа. Большой мясистый нос, лысая голова, выдающийся широкий лоб, кустистая борода и усы, прищуренные глаза… да! вот глаза и вокруг них; никак не удаётся попасть. «В чём же дело…» – бормотал про себя Оселок. Опытный скульптор работал сразу в мраморе, не делая предварительного глиняного эскиза, и он уже пожалел об этом, так как вынужден был срубить один слой из-за допущенной ошибки, что сделало работу чуть меньше.
Молоток звякнул о скарпель, скарпель отколол кусок мрамора большего, чем нужно, размера. Скульптор отложил инструмент и сел на низенькую табуретку, уставившись в пол. Юноша-подмастерье хотел было пройти через навес в дом за водой, но Оселок так рявкнул на того, что парень в испуге отбежал.
– Зря ты на него так, вспомни себя в молодости.
Вместо ответа скульптор недовольно сплюнул мраморную пыль.
– Скажи-ка, что, Мелисса больше не приходит позировать тебе? – Деметрий указал рукой на мраморное изваяние.
– Обещала вчера прийти, да не зашла. А без неё или с другой заканчивать не хочу.
– Видал я её дней пять назад. Хорошо, что я равнодушен к женщинам и на всякий случай к мужчинам.
После некоторой паузы Деметрий, расправляя усы, задумчиво продолжил:
– Гулял вчера по городу и встретил у гигийских бань старика Эфора. Он как раз вернулся из дальнего путешествия, дошёл да края земли, хотя у меня есть подозрение, что это не так. Но не суть, послушал я его рассказы о разных странах и дивных варварах, самые чудные из которых, сколоты, и соседние с ними племена обитают севернее Пантикапея и на полуострове Таврика, что на Понте.
Философ замолчал, потом продолжил:
– Я поступлю следующим образом, подобно блаженным Феакам, чьи корабли ходили по морю без руля, управляемые мыслью, отпущу себя на волю разума, закрою глаза и подумаю об этих варварских землях. То, что мне придёт на ум, обращу для тебя словом. – Старик поднял за верёвочку сосуд, сделанный из ценной тыквы, и отхлебнул добрую половину содержимого.
– Берег реки, ранний вечер, три человека. Одеты однообразно, на ногах меховые штаны, короткие куртки из кожи, опоясанные кожаными же поясами с золотыми пряжками, все с красивыми длинными бородами. У одного на голове шерстяная остроконечная шапка, он копошится у котла, обкладывая его хворостом; двое других сидят и расчёсывают костяными гребнями друг дружке волосы. Невдалеке видна кромка леса, возле неё небольшой табун лошадей и несколько фигур людей. Вдоль берега сложены временные шалаши из тополиных жердей и соломы, чуть ближе к лесу – шатры из шкур.
Человек,