Не все переплывут реку. Николай Шмагин
дорогой ковер. Посреди комнаты – круглый стол, стулья вокруг. Над столом красовалась причудливой формы люстра. Платяной шкаф сверкал полировкой. Обои новые, пол крашеный, на полу тоже ковер. На стенах – картины в рамах.
– Ого, Иван, отец у тебя богато проживает, – отметил Николай, оглядевшись, и рассаживаясь на диване. В карманах у него звякнуло, и отец оценил этот звук улыбкой.
– Давно из армии прибыл? Что же к отцу сразу не пришел, сын называется. Как-никак я твой отец, и это твой дом, – обвел он широким жестом комнату. – Небось бабка твоя напела про меня всякого.
– Да нет, просто у нее решил пока пожить. А там видно будет. На работу надо устраиваться, мани-мани зарабатывать, – друзья засмеялись, и отец тоже. Все в Алатыре любили пошутить, и отец не был исключением. Прокашлялся по привычке.
– Надо бы отметить ваш дембель. Я фронтовик, знаю не по наслышке, каково лямку в армии тянуть. Друг твой тоже отслужил? Будем знакомы.
Николай вскочил и с почтением пожал протянутую ему длань фронтовика и свободного художника, снова звякнув карманами.
– Николай, – широко и белозубо заулыбался он, выхватывая из карманов две бутылки водки. Иван тоже извлек из-за пазухи и карманов бутылку вина и несколько бутылок пива. Свертки с закуской.
– Вот это по-нашему, – обрадовался отец, – с этого и надо было начинать. А то я на мели сижу. Пошли на кухню.
Они вышли на кухоньку с оконцем: это была пристройка-засыпушка, сработанная отцовыми руками, когда Иван был еще совсем пацаном, и помогал ему таскать доски, разводить цемент для фундамента. На стенках висели иллюстрации художников-передвижников, прикрепленные кнопками, это создавало определенный уют и говорило о принадлежности хозяина к творчеству. Была еще печка, разделяющая комнату с кухней. Такая знакомая и родная. Когда они всей семьей жили здесь, Ванька на ней спал.
На столе у окна появилась нехитрая закуска: колбаса, хлеб, килька в томате, и просто развесная, в кульке. В центре стола возвысилась батарея спиртного. Звякнув стаканами, они выпили со встречей, и Иван был рад, счастлив, сидя в родном доме с отцом и другом. Что может быть лучше и дороже этого?
– Горчички хотите? – отец достал с полки старую засохшую горчицу. – Сойдет за третий сорт, налетайте. – Все засмеялись. Вскоре стол опустел, и друзья засобирались в путь-дорогу, дел у них было много впереди. Надо торопиться.
– Отец, я хочу к дядьям сбегать. Пусть дядя Митя свою жену попросит, нас на релейный завод устроить, на работу. Было бы неплохо.
– Бегите, я тоже скоро подгребу, дела у меня есть неотложные, – кивнул отец, собирая опустевшие бутылки в авоську. Друзья понимающе переглянулись и, быстро одевшись, выбежали на улицу.
– Отец у тебя мировой мужик, художник, – уважительно сообщил Николай другу. Тот кивнул в ответ, совсем как его отец недавно. – А мать где же твоя?
– Она с новым мужем и братом Вовкой в Мурманске теперь живет. Бусоргин Лев Игнатьевич, может, знаешь? Учитель физкультуры.
– Да