Мироходцы. Пустота снаружи. Илья Крымов
изогнутую бровь, вощению коей каждое утро уделял немало времени[5].
– И куда же он отправился потом?
– В банк, господин. Опустошил свою камеру хранения, оделся, после чего за ним следили до «Чертова камня».
– Понятно, понятно. Благодарю, госпожа Магда, можешь идти.
Когда госпожа Магда выходила, деспот вдруг окликнул ее:
– Кажется, ты сказала, что по возвращении наш дорогой гость выглядел не лучшим образом? А когда он покидал нас три дня назад, он тоже так выглядел?
– Нет, господин, – ответила секретарша, – покидая Ахарию, Каос Магн был полон сил, как всегда. Теперь же он, по словам агентов, «будто постарел на тысячу лет».
– Хм, вот как. Ясно. В таком случае, пожалуйста, передай послу Кете́ра, что я хотел бы с ним встретиться. Скажем, завтра.
Бар «Чертов камень» являлся именно тем, что подразумевало его название. Огромный такой булыжник занимал место целого дома этажа в два-три, и все помещения в нем были вырублены руками опытных каменотесов. Крошечные окошки, кривые лесенки, узкие дверные проемы.
Владела заведением сущность, которую за определенный набор внешних черт многие именовали чертом. Господин Кублазон и не спорил – черт так черт, есть в городе личности и более сомнительные, людоедов хоть взять. Говорят, его некогда призвал в Ахарию некий демонолог с готовым договором на сотрудничество и рядом поручений. Со своей частью сделки Кублазон справился, однако, вернувшись закрыть оную, обнаружил заказчика мертвым. По одной версии, тот стал жертвой таинственного заговора, по другой – подавился плюшкой. В любом разе договор был составлен так заковыристо, что Кублазон остался ни с чем. А с этой скромной наградой путь ему в родное измерение был заказан. Пришлось обживаться на месте.
Даже в разгар дня внутри «Чертова камня» всегда царила тьма. Разогнать ее было никак невозможно, лишь крохотные красные светильники робко щекотали эту стихию, едва обозначая столы, стойку, фрагменты коридоров и лестниц. Завсегдатаев все устраивало.
– Эй, чертила, подлей мне этой гадости.
Во мраке за барной стойкой слабо мигнули огоньки глаз, влажно блеснул пятачок, мохнатая лапа наполнила тумблер. Который уже?
Красное освещение бара вдруг посерело. Свет не исчез, просто потерял изначальный цвет. Издали полилась печальная музыка, терзал душу саксофон, подыгрывало ему пианино. Дверь открылась, вошел высокий молодой мужчина в шляпе и плаще. Сев рядом с Каосом, он похоронил едва начатую сигарету в переполненной пепельнице и заказал себе того же, что пил мироходец.
– Малой, читать умеешь? – спросил Кублазон, указывая когтем на висевшую сверху табличку: «Генераторы нуара в заведении отключать». – Сколько можно уже?
– Слушай, господин Кублазон, у тебя разве много клиентов с таким гаджетом?
– Только ты.
– Так какого же…
– Специально для тебя табличку заказал, – осклабился черт.
– Сволочь ты.
Когтистый палец указал на другую
Так называемые Первые люди, или атла́ны, из коих брала свое начало семья Конам, издревле считали признаком родовитости очень длинные ухоженные брови.