Суженый Марии. Александра Девиль
заплакала, уронив голову на руки, а Маша обняла ее за плечи и сама едва удержалась от слез. Откровения сестры глубоко запали ей в сердце.
…Для Киева наступили беспокойные дни. Из Чернигова доходили вести о предательстве Давидовичей, изобличенных мудрым Улебом. Князь Изяслав двинулся к реке Супой, поручив столицу своему брату Владимиру. Скоро гонцы уже понесли в Киев, Смоленск и Новгород весть о предстоящей войне.
Анна в отсутствие мужа и старшего сына чувствовала себя хозяйкой, отвечающей за всех домочадцев, обязанной защитить их в лихую годину.
Ворочаясь с боку на бок бессонными ночами, она думала-передумывала о каждом из своих близких. Как уберечь Марию, если вдруг начнутся в городе беспорядки? За Ольгу, за Евдокию и внуков тоже страшно. Но они хоть сидят дома в беспокойное время, а Маруся-то все норовит выбежать, чтобы самой увидеть и услышать, что в городе творится. И за Андрея душа болит – уж больно горяч, в отца, а рассудительности отцовской нет. И где-то теперь Дмитрий и Константин? Дай им Господь счастливой дороги…
…Между тем Клинец и его старший сын как раз находились на одном из самых трудных отрезков пути – у Ненасытецкого порога. Здесь ладьи разгружались от людей и товаров и на волокушах или катках переправлялись до конца порога. Ненасытец тянулся почти с версту, а высота его водопадов была в два или три человеческих роста. Купцы, шагая вдоль обрывистого берега, со смесью восторга и ужаса любовались кипящим пенным разливом реки, похожей здесь на бушующее море. Водный путь устилали огромные скалы, цепи гранитных гор, ряды хребтов. Со страшным грохотом и силой исполинские волны неслись от одного каменного великана к другому, вздымаясь водной стеной, а потом стремительно падая вниз, откатываясь по уступам и обнажая бездонные пучины.
Здесь, на границе самого опасного из порогов, Дмитрия и Константина ждала не слишком приятная встреча. От Ненасытца до следующего, Волнигского, порога было четырнадцать верст, и этот путь уже можно было проделать по Днепру. Пока киевские купцы загружали свои товары обратно в ладьи, переставленные теперь с волокуш на воду, другие путешественники, идущие вверх по Днепру, разгружались, чтобы тянуть ладьи волоком до конца порога. Это были греческие купцы, и Дмитрий, столкнувшись взглядом с одним из них, узнал молчаливого и незаметного спутника Зоила Оксиванта. Хрисанф, разумеется, тоже узнал Клинца, и для него эта встреча оказалась неожиданной. Но грек не подал виду, что неприятно удивлен, и обратился к Дмитрию и Константину с подчеркнуто вежливым приветствием. Они разговорились. Хрисанф узнал, какие события задержали Дмитрия в Киеве. А на вопрос Клинца, почему грек так быстро вернулся на Русь и не связано ли это с Марией, Хрисанф принялся уверять, что все дело только в торговых выгодах, а сватовство Гелиодора к Марии тут ни при чем, и молодой грек приедет в Киев не раньше осени, как и было условлено. Когда Дмитрий спросил о своем ромейском друге, Хрисанф с готовностью отдал ему письмо и подарки от Никифора. Прочитав письмо, Клинец задержался взглядом на последней