О маленькой птице размерами с остров. Иван Николаевич Пальмов
он почувствовал, что стал приходить в себя.
Полчище царского войска обступило со всех сторон Ника. За те секунды, что медлили они Ник поспел разглядеть многое, едва уже не поверив в гибель свою. Толпа приближалась, и уж даже когда била и истязала его, не верил он и тогда в свою смерть, а уж в это поверить можно. Даже в собственную смерть можно верить, но только не в смерть истины в себе, которая сидит еще глубже, чем сама душа. Он не предал свою истину, даже пройдя сквозь вечность. Способны ли на то их жалкие кнуты, едва ли. Все же смерть казалась, делом решенным и Ник это понимал совсем нормальным, но даже тогда поверить не мог. Важно ли во что верить?
Беснуется сила больного врага
На чахлые жилы поднимет слуга
Бессильные мощи борются смело
Бей свои вожжи пока не взлетела
Душа не разорванных белых страниц
Завидит утопленных в слезах ресниц
Умытых войною собственных сил
Встанут гурьбою и дом им не мил
Сраженные в стенах владыки судьбы
Бьются в изменах с мечами рабы
Застынет навеки рожденный Шалем
Высохнут реки да станет он нем
О, великий Мардук внемлем тебе, бог наш, и славу воздаем тебе, молимся тебе, услышь нас и избавь от бед и страданий. Перекликаются преклонившиеся из света и во тьме глухой. И уж более всего-то во тьме. Их не счесть всех в этом безумном городе, но поскольку не каждый и был преклоненным. Таким стал некогда и Каин, но не от скудности сознания своего, а вовсе наоборот. Он не успел к годам своим понять молитв, по которым учился когда-то читать. Каину исполнилось четырнадцать лет, когда он начал понимать смысл им прочитанного. А поскольку познание его в молитвах о Вавилонском боге уже были прочитаны давным-давно, они так и остались всего лишь азбукой первопознания. Истина же мыслящего человека, всегда состоит в идее, образовавшейся в его собственной голове. Совсем даже не важно, случались ли у кого-то подобные идеи раньше. Главное в этом всегда будет принадлежность, ведь только себе можно поверить, не требуя доказательств, не проявляя смятения и малодушия. Такое убеждение всегда будет истинно – только потому, что принадлежит тебе. В любом же споре, попытке склонить, ты всегда найдешь части и целое, в котором и есть ты. Что же предложит тебе большинство, что назовет верным, ты всякий раз поймешь, когда возложишь их части на одну чашу весов и не позабудешь о другой чаше, на которой будет твоя правда. Все разом вместе с тобой у них получится целое, но у тебя и без них оно всегда есть. Примкнувший, утвердит твою правду.
Вопросами непременно задаваться нужно, чем больше их становится, тем полнее, объемнее становится сущность всякого бытия. Во что же следует верить, решать тебе. Однако ко всему прочему не только под надзором одного лишь Мардука шла жизнь в Вавилоне. Как и во все годы, голод и изобилие правят людьми. Непременно это разные люди, так те, что наживаются на голоде одних, требуют изобилия от других. Собственно выходит так что у всех все есть, и это самое «все», переходя к пределу, должно перераспределиться, в зависимости от того кому чего не хватает. В общей же суматохе в один миг оказалось