Выстрелы на пустоши. Крис Хаммер
вам не помешает помощь. Аккумулятор явно сдох. Моторное масло тоже понадобится заменить, а заодно, думаю, коробку передач и блокировку дифференциала. Плюс новые шины.
– Угу. Сам знаю. Просто решил таким образом убить время. Ждал гостей. Табачку не найдется?
– Нет. Я не курю.
– Проклятье! Никто больше не курит!
Оба отходят от машины. Снауч садится на край тракторного колеса. Мартин подтягивает старый ящик из-под фруктов. Хозяин сгоревшей усадьбы отхлебывает еще глоток. На старике до сих пор вчерашняя одежда, провонявшая дымом и потом. Лицо черное от сажи. Глаза красные, с потеками слез.
– Спасибо, что заехал.
– Пустяк.
Интересно, снова думает Мартин, сколько Снаучу лет? На вид определить сложно. Вроде под шестьдесят, однако, сражаясь с огнем, он двигался с проворством куда более молодого человека.
– Что думаете теперь делать? – спрашивает Мартин.
– Не знаю. Стану во дворе лагерем, пока не поступит страховка.
– Вы застрахованы?
– Да. Тебя это удивляет?
– Есть такое.
Старый бродяга, алкоголик и, по слухам, бывший заключенный… человек, который в городе на положении отщепенца. Однако, вместе с тем, жил в красивой старинной усадьбе, причем поддерживал ее в хорошем состоянии и застраховал. Ездил на старом «холдене», но в гараже у него стоит винтажный «мерседес».
Мартин оглядывается. Гараж – отнюдь не пыльная реликвия. Верстак, на стене – щит с инструментами. Некоторые старые и побиты ржавчиной, но другие выглядят ухоженно; видно, что ими пользуются.
– Снауч, этот дом… ваш дом… он был впечатляющим.
– Угу. Был, да сплыл.
– Семейная усадьба?
Смерив Мартина взглядом, Снауч отхлебывает воды и отвечает:
– Точно. Усадьба «Истоки», предки основали в 1840-м. Сам дом построен в 1880-м. Делали на века. Когда я сюда переехал, он пустовал. Я его реставрировал. Сам виноват, что все пошло псу под хвост. Надо было сильнее вырубить деревья. Глядишь, и стоял бы до сих пор.
– Вы здесь выросли?
– Отчасти. Здесь и в Джилонге.
– Почему вы сохраняли ваш дом? Почему не продали, не уехали куда-нибудь?
– А зачем? Это все, что у меня есть. Точнее, было. Все, что я мог бы после себя оставить.
– Оставить? Но кому?
– А сами как думаете?
Вместо ответа Мартин поднимает вопрос, ради которого приехал:
– Вчера вечером в клубе я разговаривал с Робби Хаус-Джонсом. Он довольно сильно напился.
– Не могу его за это винить. Я бы и сам с радостью напился в стельку, только все спиртное сгорело в огне. Может, от взрыва крышу и снесло.
– Робби рассказывал о событиях того дня, когда застрелил Байрона Свифта. Перед смертью тот говорил, что вы все знаете.
– Угу, так утверждают копы.
– Что священник имел в виду?
Снауч глубоко вдыхает через нос. Губы поджаты. Он явно злится.
– А хрен его знает! Легавые спрашивали у меня то же самое тысячу раз. Что тот жирдяй Уокер