Город без солнца: Кара. Нежелание. Михаил Небрицкий
сигарету, дым от которой шёл прямо ему в глаза, заставляя его жмуриться, широко размахнул свою короткую конечность и с разгону врезал её в мускулистую кисть моего друга. При этом, сквозь зубы, чтоб не уронить окурок, громко прошипел: «Ну, здорово!». Я при этом стоял позади широкой спины бородатого, надеясь, что продавец меня не заметит. Но низкорослый торгаш нагнулся вправо, чтоб меня разглядеть за спиной товарища.
– Мишаня! А ты чего там спрятался?
Протянул мне правую руку, огибая Гриню. Тот, в свою очередь, замети этот жест, сделал левой ногой шаг назад, тем самым открывая обзор собеседнику на меня, поворачиваясь ко мне левым плечом. Мне жутко не хотелось доставать из кармана на мороз руку, тем более, что я ещё трезвый и всё меня раздражает. Я всё же протянул ладонь, и почувствовал, что его пальцы очень тёплые. Сжал их посильнее и очень не хотел отпускать. Та секунда, пока я тянул кисть в карман, показалась мне самой раздражительной. Это когда ты долго несёшь тяжесть, и тут представилась возможность на секунду отдохнуть, и ты ценишь эту секунду, с болью осознавая, что нужно нести дальше.
«Что нового? Василий?» – громко послышался из бороды хриплый голос. Торговец, не задумываясь, наотмашь ответил: «Да всё по-старому». Разумеется, вопрос был риторическим, и всем абсолютно всё равно, но мужская солидарность обязывает поинтересоваться делами собеседника. Взгляд продавца устремился на Гришу.
– Ну что, охламоны, будем работать?
Вот бы поровнять егопочерневшие зубы, чтоб думал, прежде, чем по пьяни сказать.
– Конечно, работаем. Деньги то всегда нужны.
– Зачем же это тебе деньги? Всё равно, ведь пропьёшь.
– А ты, будто, не пропьёшь. За тем вот и нужны. Бесплатно-то никто не наливает.
– Так если б хоть только выпить. Ты ж ещё и, на пьяную голову, закусить желаешь. Запросы у тебя расти начинают.
– Мои запросы не выше твоих будут.
– Ничего. Будешь работать – будет у тебя: и стакан вина, и кусок хлеба.
А я, будто, и не знал… Какой же мерзкий и скользкий тип. Он в трезвом состоянии малоприятен, а в пьяном и вовсе противно общаться. Но, по сути, если найти общий язык, то не такой уж он и превратный. Правда, о себе и о своём прошлом не особо любит рассказывать, даже когда под градусом. Однако, кое-что в общих чертах о нём знают все, но ровно то, что он считает нужным, чтоб все знали.
«Значит так» – неожиданно начал пояснять Вася неуравновешенным командирским тоном, нагибаясь за мешком и переставляя его поближе к Грише, – «берёшь вот этот и пиз… в общем идёшь к контейнеру. Там ждёшь меня, я пойду следом открывать. Миша, бери второй мешок и за ним. Сейчас я вас догоню». Произнося стариковские вздохи, Гришаня обхватил пальцами края мешка, крепко сжимая их, и повалил его на плечи. Здоровый мужик, сразу видно – всю жизнь работал. Такой в старости без куска хлеба не останется, если добрые люди, конечно, помогут.