Золотые нити судьбы. Татьяна Гармаш-Роффе
женским, низким. Столик, от которого он шел, находился на границе помещения кафе и террасы, в густой тени навеса, и Ксюша, стоявшая под ярким солнцем, не сразу разглядела, кому он принадлежал.
– Я сказала что-то… что-то не так?
Ксюша растерялась. Впрочем, правильнее было бы сказать, что она не стала скрывать свою растерянность. Реми за несколько лет совместной жизни успел неплохо изучить свою женушку и отлично знал, что Ксения была в чем-то наивна, но при этом весьма смекалиста; она до сих пор казалась маленькой девочкой – умненькой, любознательной и очень непосредственной, – но при этом весьма неплохо владела собой. И, хорошо чувствуя ситуацию и людей, она знала, когда нужно показать свои эмоции, а когда их лучше спрятать. Вот и сейчас Ксюша решила свою растерянность не скрывать. Она ею не играла – она просто ее показала.
И не зря.
– Конечно, детка, – голос женщины смягчился.
Реми немного привстал, чтобы увидеть обладательницу низкого голоса, но тоже не сумел разглядеть ее в тени.
В кафе по-прежнему царила тишина, но теперь ее было бы уместно назвать почтительной.
Ксюша, чуть подумав, направилась в сторону женщины.
– Позвольте присесть? – донеслось до Реми.
– Садись, стулья не являются моей частной собственностью, – услышал он ответ. – А ты там что скачешь, парень? Иди сюда тоже. А то испугался небось, что я твою девушку съем!
– Это моя жена, – сообщил тени Реми, направляясь вслед за Ксюшей.
По кафе пронесся одобрительный мужской гул.
– С акцентом говорит твоя жена, – продолжала женщина. – Русская?
Теперь Реми сумел ее увидеть: полная дама лет под шестьдесят, ухоженная, хотя одетая с той артистической небрежностью, которая свойственна богеме. На ее красивом лице царило выражение незлой иронии, которое нередко присуще людям умным и интеллигентным.
– Русская, – согласился Реми.
– Так вот, утопленница тоже из России.
– Откуда вы знаете? – Реми не стал разочаровывать их необычную собеседницу и говорить, что они и сами об этом догадались.
– А что тут знать? Я в модельном агентстве работаю, всех уже изучила, у нас уйма девушек из Восточной Европы, а русских больше всего… Вы сами-то, месье, из Парижа? У вас произношение столичное.
Делать было нечего, и Реми признался в этом, почти как в грехе.
– Да не бойся, я сама из Парижа. У меня тут дом, в отпуск приезжаю… Ты в самом деле думаешь, что тут на парижан с булыжниками кидаются, что ли?
По кафе пробежали почтительные смешки. Дама здесь пользовалась явным авторитетом.
– В общем, так, – продолжила она, – Ирэн – это Ирина. В наших местах русских не водится, – они все поближе к Лазурному Берегу. Чтобы в твоем романе, деточка, – повернулась она к Ксюше, – возникло что-нибудь посущественнее, чем красотка-утопленница, вам нужно туда отправляться. Если повезет, то найдете какую-нибудь компанию, в которой знают эту Ирину… Они приезжают парами или компаниями, да будет вам известно. Хотя раз ты русская, то знаешь.
– Не знаю, – помотала головой