Корни. Алекс Хейли
были так голодны, что прыгали прямо на плывущие каноэ. Тогда женщины били их веслами и забирали с собой – для сытного вечернего ужина. Но в то утро мальки плавали вокруг каноэ совершенно спокойно.
Извилистый болонг привел каноэ к повороту, за которым начинался более широкий приток. Как только появились лодки, раздалось громкое хлопанье крыльев и в небо взмыл гигантский живой ковер – сотни тысяч птиц всех цветов радуги. Поверхность воды потемнела – птицы закрыли солнце, а с их крыльев посыпались перья. Женщины продолжали свой путь на рисовые поля.
Вблизи от болотистых фаро[7], где многие поколения женщин Джуффуре выращивали рис, каноэ врезались в гудящие облака москитов. Затем лодки одна за другой стали пробираться на свои участки, разделенные изгородями из плотно сплетенных водных растений. Такие изгороди отделяли участок каждой семьи. Изумрудные побеги молодого риса уже на ладонь возвышались над поверхностью воды.
Поскольку размеры наделов каждый год определялись советом старейшин Джуффуре в соответствии с количеством ртов в семье, участок Бинты пока еще был небольшим. Осторожно балансируя, Бинта сошла с лодки, придерживая ребенка на спине. Она сделала несколько шагов и замерла в изумлении при виде крохотной бамбуковой хижины на сваях, крытой соломой. Пока она рожала, Оморо пришел сюда и построил убежище для их сына. Как истинный мужчина ей он ничего не сказал. Бинта покормила сына, устроила его в хижине поудобнее, переоделась в рабочую одежду из свертка, который несла на голове, и отправилась работать. Низко нагнувшись, она выискивала в воде корни молодых сорняков – если не прополоть рис, сорняки быстро вытянутся и заглушат посадки. Услышав плач Кунты, Бинта распрямлялась, стряхивала воду и шла кормить и укачивать малыша в его уютном убежище.
Маленький Кунта каждый день купался в материнской нежности. Вечером Бинта возвращалась домой, готовила для Оморо ужин, а потом ухаживала за малышом. Чтобы кожа его была мягкой и нежной, она смазывала Кунту с головы до ног маслом дерева ши, а потом (чаще всего) брала на руки и с гордостью шагала через всю деревню к хижине бабушки Яйсы, где малышу доставалось еще больше ласк и поцелуев. Кунта начинал раздраженно хныкать, когда женщины давили на его маленькую головку, носик, уши и губы, чтобы правильно их сформировать.
Иногда Оморо забирал сына у женщин и уносил в собственную хижину – мужья в Джуффуре всегда жили отдельно от жен. Там он позволял ребенку рассматривать и ощупывать интереснейшие предметы – амулеты-сафи, которые висели в изголовье постели Оморо и отгоняли злых духов. Маленького Кунту привлекало все яркое – особенно кожаная охотничья сумка отца, сплошь покрытая раковинами каури. Оморо получал по раковине за каждое убитое животное, принесенное им в деревню. Кунта радостно ворковал над длинным изогнутым луком и связкой стрел, висящей рядом. Когда маленькая ручка тянулась вперед и хваталась за темное тонкое копье, гладкое и блестящее от частого использования, Оморо улыбался. Он позволял
Участок земли, надел.