Красавица и Чудовище. Сила любви. Элизабет Рудник
на цыпочках спустилась по ступенькам в подвал. В маленькое окно струился солнечный свет, освещая склонившегося над рабочим столом Мориса.
Вокруг лежало множество деталей. Кнопочки, шурупчики, наполовину раскрашенные коробки, тонкие детали стояли на разных полках и столах. Некоторые блестящие и сияющие были новее прочих, другие, с которыми Морис давно не работал, успели покрыться изрядным слоем пыли. Прямо сейчас старый мастер колдовал над музыкальной шкатулкой. Белль наблюдала, как он пытается приладить на место какую-то мелкую деталь. Внутри шкатулка была очень красива: в ней пряталась мастерская художника. Крошечный художник рисовал портрет своей жены – та склонилась над ребенком, а в руке держала красную розу.
Белль сделала еще шаг, и Морис, услышав посторонний звук, рассеянно поднял голову. При виде дочери он улыбнулся. В ясных глазах мастера, таких же карих, как у Белль, светился ум. Морис расправил плечи, так что стало видно, что он высок, худощав и, несмотря на возраст, по-прежнему симпатичен.
– О, Белль, хорошо, что ты вернулась, – сказал он, снова поворачиваясь к музыкальной шкатулке. – Куда ходила?
– Ну, сначала отправилась в Санкт-Петербург повидать царя, потом рыбачила на дне колодца, – начала девушка и улыбнулась, когда отец рассеянно кивнул. За работой он не видел и не слышал ничего остального. Белль понимала отца: с ней случалось то же самое, стоило ей открыть книгу.
– Хм-м-м, да, – пробормотал Морис, кивая. – Будь добра, подай мне, пожалуйста…
Он еще не закончил фразу, а Белль уже протягивала ему отвертку.
– И еще…
На этот раз она подала отцу молоточек.
– Нет, мне не нужно… – Тут из шкатулки выскочила какая-то пружина, и мастер умолк. – Хотя, да, кажется, он мне понадобится.
И он снова с головой ушел в работу. Белль подошла к полке, заполненной готовыми музыкальными шкатулками, провела длинным тонким пальцем по их гладким, полированным бокам. Все шкатулки представляли собой настоящие произведения искусства; на них были изображены достопримечательности со всего мира. Девушка знала, что отец сделал их для нее, чтобы она хотя бы так могла вырваться за пределы деревни.
Морис никогда этого не говорил, но Белль знала, что отец понимает, как ей хочется посмотреть мир, выбраться из маленького городка, в котором, как ему казалось, она в безопасности. Стоило подумать о деревне, и на память пришли обидные слова жителей, услышанные утром. Мягко, чтобы не огорчить отца, Белль проговорила:
– Папа, ты не считаешь меня странной?
Очевидно, тон ее вопроса встревожил Мориса, и он оторвался от работы.
– Ты считаешь себя странной? – повторил он. – Откуда такие мысли?
Белль пожала плечами.
– О, не знаю… Люди говорят.
– Есть вещи похуже людских сплетен, – грустно сказал Морис. – Пусть жители этой деревни довольно ограниченные, зато здесь безопасно.
Белль открыла было рот, чтобы возразить. Вечно отец прибегает к этому аргументу. Девушка знала, что в его словах есть резон, и все равно