Французский жених, или Рейтинг одиноких мужчин. Екатерина Гринева
и сказала:
– Надо выпить за этот знаменательный акт!
– Да уж!
– Не грусти. Аппетит приходит во время еды. Ты еще все это распробуешь. Но это – потом. Не забивай себе ничем голову. Просто живи и наслаждайся жизнью. Поняла?
– Постараюсь.
Вино было замечательным, и хмель быстро ударил мне в голову.
– Хочется чего-то другого, – призналась я.
– Чего?
– Ну… страсти, о которой я когда-то читала в книгах, – призналась я.
– Алых парусов не жди. Кстати, очень вредная книжка! Я бы никому не давала ее читать. Она – о пассивном ожидании. Женщина должна бороться за свое счастье! Если она встретит своего мужчину – в ход должно идти все: зубы, когти, мозги, помада и кружевные чулки.
– Геня! А ты… тоже так поступала?
– Да.
– А как же твое знаменитое правило, что женщина не должна бросаться мужчине на шею, и вообще, первой проявлять инициативу нельзя?
– А кто говорит об инициативе? – парировала Геня. – Речь идет о том, чтобы бороться за мужчину. Борьба и вешанье на шею – разные вещи. Сражаться надо тонко, очень тонко, чтобы никто ничего и не заметил.
– Геня! А в твоей жизни была любовь? Большая?
– Была. Но больше ты меня на эту тему и не пытай. Не расколюсь! И вообще, тебе уже пора спать.
Я допила вино.
– Я не хочу спать, Геня! Расскажи мне о любви…
Далеко сердце от нее,
О сердце нежное мое!
Покоя нет в разлуке с ней,
В разлуке с ней, душой моей!
Я поняла: это Верлен – любимый поэт Гени.
– Девочка моя! – неожиданно Геня очень разволновалась. – Обещай мне, что ты никогда не поедешь в Париж! Я там едва не умерла. Это страшный город!
– А мне он нравится. И я в нем, кстати, никогда не была.
– Мне он тоже нравится. Но, оказывается, там – очень, очень опасно! Для нас.
– Для кого – «нас»?
– Для тебя и для меня.
– Расскажи мне об этом, Геня! – Я подперла щеку рукой и рассмеялась: – Обожаю фамильные тайны и загадки! Что там случилось такое, что нам с тобой теперь нельзя ездить в Париж? Что-то страшное и загадочное?
– Нет, – отрезала Геня. – Ты еще мала, чтобы знать это.
И тут я рассердилась по-настоящему:
– Ты обращаешься со мной, как с ребенком! Но я не ребенок. Я уже взрослая женщина и имею право знать то, что ты хочешь скрыть. Я бы спросила у отца. Но он слишком далеко. И вообще, как ты знаешь, особой близостью наши отношения не отличаются.
– Он мало что знает. И поэтому ничего сказать и не может. Я люблю тебя, девочка. – Геня перешла на польский, который я почти не понимала. Когда она очень сильно волновалась, всегда переходила на польский. – Очень люблю и поэтому хочу предостеречь.
– От чего?
– Как-нибудь расскажу.
– Как хочешь.
– Подойди ко мне! – неожиданно попросила Геня.
Я подошла.
– Наклонись.
Когда