Симеон Сенатский и его история Александрова царствования. Роман второй в четырёх книгах. Книга вторая. Николай Rostov
812c90007ad0510_jpg.jpeg"/>
Глава первая – сон семнадцатый от Беса и сон седьмой от Беса
который в силу своей невообразимой странности дан мною в примечании
Старец Симеон Сенатский лежал на каменном полу возле кровати, сжимая в правой руке нательный свой крест. Рубаха его была разодрана, и на пухлой его груди была выписана (крест-накрест, видно, ножиком полоснули) то ли наша русская буква «ха», то ли иностранная – «икс». След от ножа был бритвенно тонок, и крови почти не было. Невозможно было вообразить, что из-за этого он умер. А он, несомненно, был мертв.
Отец Паис склонился над ним и закрыл ему глаза. Ужаса в глазах у убитого старца не было. Ужас стоял в глазах у самого монаха, когда он закрывал ему глаза, будто спрашивал у него: «Кто следующий?»
Взгляд синих глаз убиенного старца был ясный, бездонный, словно в озере отражалось небо. А в келье было сумрачно. Горела всего одна свеча, а огонь в лампаде перед иконой в углу был потушен. Наверное, убийцей.
Этот сон вы уже читали в Предисловии к этому роману1. Тогда я удержался от своих комментариев, а сейчас хочу обратить ваше внимание на некоторые неточности, которые допустил Бес: монахи спали не на кроватях, а на лавках, и кельи освещали не свечами, а лучинами.
И еще. Старец Симеон был третьим по счету, как явствует из снов от Беса. А убийца выписал ему ножичком почему-то латинскую циферку десять? И не ножиком, как следствие установит, он эти циферки им выписывал, а кинжалом. Правда, во сне за нумером четыре он свои ошибочки исправил.
Следующим отец Паис оказался.
На груди он ему латинскую четверочку кинжалом выписал – и записку в руку вложил. Условия, злодей, выставил!
Я вас до тех пор убивать буду, пока эти твари из нумера 14 и нумера 25 не уедут.
Порфирию Петровичу настоятель монастыря архимандрит Александр эту записку тотчас и показал.
– Ваше высокопреподобие, а кто в нумере двадцать пятом проживает? – поинтересовался наш Великий Пророк. Сам он проживал в четырнадцатом номере монастырской гостиницы.
– Полковник Бутурлин со своей женой в том нумере проживают, – ответил архимандрит Александр.
– Вы им эту записку показывали?
– Пока нет. Прежде хотел с вами, Порфирий Петрович, посоветоваться. Вы у нас стародавний гость. С 1806 года к нам приезжаете, а они в первый раз к нам пожаловали.
– И в последний! – добавил Порфирий Петрович.
– Почему? – удивился архимандрит. – Вы их знаете?
– Встречались раньше, – ответил Порфирий Петрович сдержанно. Разговор с настоятелем монастыря был ему неприятен – и он сказал, чтобы на этом разговор закончить: – Ваше высокопреподобие, я сегодня же уеду! Прощайте.
– Благослови вас Бог! – перекрестил Порфирия Петровича архимандрит и тяжко вздохнул.
Порфирий Петрович приложился к руке высокопреподобия и молча удалился. Лишь за дверью он позволил себе крепко, как и пристало генералу, выругаться!
«Сегодня у нас что, четверг?» – проговорил про себя, а вслух сказал:
– Щепетильно, однако, точны… черти!
– Что вы сказали? – спросил его испуганно монах, проходивший мимо.
– Извините, – ответил ему Порфирий Петрович. – Это я так, о своем, позволил себе выразиться. Извините!
Действительно, монахов убивали с щепетильной точностью – по четвергам.
Накануне первого убийства, в среду, они и приехали – Бутурлин и Жаннет Моне. Нет, теперь она в другом, так сказать, качестве – Бутурлина Евгения Александровна, законная супруга полковника Бутурлина.
А звание Бутурлину Бес почему-то понизил? Хорошо, что не как государь наш, из генерал-майора в рядовые, а всего лишь в полковники! Но продолжим.
И вот они уже вместе с ним плывут из монастыря в Кемь. Дело свое сделали!
– Порфирий Петрович, вы все продолжаете на нас дуться? – подошла она к нему, стоящему на корме яхты. – Право, смешно… нас не замечать!
– Так и вы, мадам, голову воротили в сторону! А нынче что?
– Нынче мы с вами, как видите, в одной лодке!
– Аллегориями изволите выражаться?
– Какие уж тут аллегории, генерал? – засмеялась Жаннет. Она была все та же. Ничуть не изменилась. Только, может, чуть стала стройней, да и грудь уже – не виноградинки, а яблочки наливные, спелые – но, поди, отравленные! Кислые – уж точно. А она продолжала смеяться: – Убийца нас с вами в одну лодку посадил! Вот и плывем из монастыря мы вместе. Давайте помиримся. Ведь и тогда мы с вами одно дело делали! Думаю, – вдруг сказала она серьезно, – вы не будете этого отрицать. По-другому и невозможно было. К князю Ростову Николаю Андреевичу я лишь за тем приехала…
Ставлю отточие. И прошу
Все сноски и примечания, за редким исключением, в моем романе будут следовать набранные курсивом, непосредственно за текстом, к которому они относятся. Это сделано исключительно для того, чтобы не затруднять ваше чтение. К тому же, как правило, их или вовсе пропускают, или прочитывают после прочтения всей страницы, а этого мне бы не хотелось, так как мои примечания играют, смею думать, наиважнейшую роль в моем романе.