Девушка в лабиринте. Донато Карризи
спрашивает доктор Грин. – Что тебе мешает?
– Мне стыдно, – признается она.
Она стоит и смотрит на унитаз – пожелтевшая, выщербленная керамика, ржавый ручеек вдоль стока. Тусклая пленка поверх застоявшейся воды. Ее коробит. Она переминается с ноги на ногу, уже не в силах терпеть.
– Почему тебе стыдно? – Потом он попробовал догадаться. – Ты в самом деле одна?
Услышав вопрос, Саманта вся похолодела.
Она взобралась на унитаз, стоит на корточках, едва удерживая равновесие, мочевой пузырь опорожняется, испуская мощную струю. Звук льющейся в унитаз мочи гулко отдается в пустом пространстве.
– Тебе удается кого-то разглядеть, расслышать шаги?
Грин что-то записывает в блокноте, без комментариев.
Может быть, она разочаровала доктора. Может быть, следовало лучше объяснить, как обстояли дела.
– Лабиринт смотрит на меня, – выпалила она вдруг и тут же заметила, как при этом утверждении обострилось внимание Грина. В самом деле, доктор слегка повернулся к зеркальной стене, словно подавая знак полицейским, присутствовавшим при сцене. – Лабиринту известно все, – заключила она.
– Там телекамеры?
Она покачала головой.
– Тогда каким образом ему это удается? Пожалуйста, объясни…
– Кубик, – сказала она. Но сразу увидела, что доктор ее не понимает. – Первая игра.
– Расскажи мне о ней.
– Я проснулась в том месте…
Несколько часов проблуждав в поисках помощи, она входит в одну из комнат и растягивается на полу. В изнеможении сразу же засыпает. Когда снова открывает глаза, не сразу вспоминает, где находится, – краткие мгновения спокойствия перед тем, как вернется страх. Предмет лежит на полу, в метре от ее лица. Знакомая вещь, принадлежащая прошлому. Разноцветный кубик. Зеленый, желтый, красный, белый, оранжевый и синий.
Я знаю, как он называется. Кубик Рубика, вот как.
– Шесть сторон. На каждой по девять клеточек. Все разных цветов.
– Знаю, – кивнул Грин. – Во времена моего детства эта игра была очень популярна. Ты не поверишь, но люди с ума сходили, пытаясь собрать цвета.
– Еще как поверю, – вздохнула она, поскольку и сама была близка к безумию. Но то, с чем для нее была связана вещица, отнюдь не представляло собой забаву.
Грин заметил ее волнение и чуть ли не попросил прощения.
– Продолжай, прошу тебя…
– Когда я его нашла, цвета были перемешаны.
Что ей с этим делать? Убивать время? Какая нелепость. Она не знает, где находится, кто ее сюда привез. Ей страшно. Она голодна. «Пожалуйста, я хочу вернуться домой». Никто не отвечает.
– Я сидела, забившись в угол, и глядела на эту штуку не знаю сколько времени. Не хотела даже дотрагиваться до нее. Стоит дотронуться, и случится что-то скверное: такое у меня было предчувствие. Но думала я только об одном: о том, что я здесь, и не могу выйти. И от этой мысли мне становилось плохо. Не было способа отделаться от нее. – Она помолчала. – А может, и был.
– Что