Посмотри в калейдоскоп. Людей неинтересных в мире нет. Лариса Агафонова
только одна девочка. Родители переезжали в другой город, и ничего тут не поделаешь, хоть плачь, хоть ногами топай.
Устроив вечеринку с тортиками и мороженым (один раз в году можно даже вечно худеющим девчонкам), клятвенно пообещав Марфе хоть иногда вспоминать элементы из последних постановок, ребята разошлись на два долгих (или не очень) месяца танцевальных каникул.
А Марфа загрустила. Школа искусств временно стала её семьёй, а теперь, летом, все члены семьи разъехались, и девушка осталась одна. Промаявшись неделю в отпуске, выдраив однокомнатную квартиру до блеска, проводив Михал Макарыча с супругой в санаторий в Кисловодске, девушка окончательно раскисла.
И решилась пойти к отцу. А что? Она уже не никчёмная девчонка, висящая на шее у родителей или мужа, а вполне себе успешный человек. Специалист, можно сказать. И даже первый курс магистратуры на отлично окончила, есть чем гордиться. Да что там греха таить, соскучилась Марфа по отцу. Они очень редко перезванивались, дипломатично (очень дипломатично) общались, из серии: «У меня всё хорошо, а у тебя? Отлично? Ну вот и ладненько. Ты звони иногда, не пропадай». Такой вполне американский вариант с широкой (до невозможности) улыбкой и тоской в глазах. А кто её видит, тоску эту, по телефону-то?
Вот говорит русская пословица, что нет худа без добра. Так и есть. Марфа случайно узнала, что папа сломал ногу: на рыбалке поскользнулся и неудачно приземлился, – и пришла проведать его с огромным тортом-мороженое. И отец растаял, впрочем, как и мороженое, про которое забыли за долгим разговором. Марфа делилась своими успехами, а отец, её жёсткий и непробиваемый папа, даже смахнул слезу, списав её появление на невидимую соринку, так некстати попавшую в глаз.
Спохватившись, ели ложками жидкое мороженое, пили арабику, до которой оба были охочи, под шумок оприходовали целую тарелку бутербродов, наскоро сооружённых Марфой. И говорили. Обо всём, о жизни, о принятых решениях, об обидах, нанесённых друг другу. Кажется, со времён беззаботного детства, когда они ещё жили все втроём (как же давно это было), Марфа так доверительно не общалась с папой. И папа снова называл её ласковым домашним именем «Марфуня». Счастье…
– А я в Индию уезжаю, – огорошил Марфу отец. – Моя новая знакомая увлекается тибетским буддизмом, хочет встретиться с Далай-ламой и меня тянет за собой.
– А как же христианство, пап? – поперхнулась Марфа неожиданной новостью.
– Так я ж не веру меняю, Марфуня, а хочу мир посмотреть, отдохнуть от суеты. Я ведь из-за перелома впервые вот уже месяц дома сижу. Появилось время подумать, переосмыслить что-то. Устал я, дочка. Всю жизнь только и делаю, что деньги зарабатываю, зациклен на них. Кручусь, как бешеный, а ради чего?
– Я думала, тебе нравится твой бизнес, быть всё время в струе, когда жизнь бьёт ключом, – протянула Марфа.
– Да по темечку, – досадливо кивнул отец. – Нравится,