Синдром Деточкина. Петр Ингвин
Евгений Вениаминович, обрюзгший, с жирной родинкой над правой бровью, в непомерно-дорогом костюме (увы, теперь и я разбираюсь) и с «Брегетом» на запястье (уж, поверьте, не с ближайшей барахолки), бросил карикатурному гориллообразному охраннику:
– Мить, погуляй пока, – и, далее, уже мне: – Алекс, если не ошибаюсь?
– Не ошибаетесь.
Уважительно отворивший передо мной двери охранник пождал, пока я войду, и старательно прикрыл дверь с другой стороны.
– В чем проблема? – спросил я, не обращая внимания на жестом предложенное кресло. Задерживаться я не собирался.
Долгопуров пошевелил губами и растянуто-хрипло выдал:
– Шантаж.
При его достатке и положении – логично. Райские облачка благополучия разлетелись рваными ошметками, солнце уверенности и значительности сорвалось с крючка и рухнуло к ногам незадачливого декоратора. Реальность прорвалась сквозь дым старательно насаждавшегося миража. Ибо – нефиг. На каждую силу всегда найдется другая сила.
– Почему обратились к нам, а не в полицию?
Брови Евгения Вениаминовича собрались в кучку, веки чуточку опустились:
– Не хочу поднимать шум.
– Понятно. Рассказывайте.
Он дважды качнулся в мягком кожаном кресле в разные стороны, чтобы удобнее расположить телеса, и вздохнул:
– Девчонка. Семнадцать лет. – Вызвавший колыхание щек резкий кивок указал на листок с адресом и общими сведениями. – Ее мамаша требует миллион, иначе – суд.
У меня все упало. Раскалилось. Запылало.
Почему Борисыч поручил э т о мне?
Первый порыв был вспылить, бросить все к чертовой матери и уйти, хлопнув дверью так, чтобы косяк развалился.
Я переборол этот порыв.
И тогда включились мозги. Ведь поручил же Борисыч зачем-то? Зная меня, историю моей жизни и принципы…
Мой голос почти без сознательного участия задал еще один главный вопрос:
– А… гм… действительно было?..
– Да, – обреченно кивнуло мне сытое лицо, и новые волны пробежали по отвислым щекам. – Но совсем не то, что ты думаешь.
– Попрошу не тыкать, – огрызнулся я, – мы с вами на брудершафт не пили.
Депутат проскрипел зубами, но устанавливаемые мной правила принял.
– Она… сама.
Ну да, сама. Конечно, сама. А как же. Если он – депутат… Кто бы сомневался.
– Алекс, ты… Вы… поговорите с ней. Сами все поймете.
Обязательно поговорю. Теперь не смогу не поговорить. Раз уж это дело поручили мне…
– В свои шестнадцать она выглядит как взрослая.
– Стоп, – прервал я. – Все-таки, семнадцать или шестнадцать?
– Скоро будет семнадцать, – хмуро уточнил Долгопуров. – Через пару месяцев. Но это роли не играет.
Да, шестнадцать или семнадцать – все равно, статья одна и та же.
– Миллион за вашу свободу – считаете, это много?
– На кону стоит не свобода. – Грузное тело передо мной жутко надулось