Светославич, вражий питомец. Диво времен Красного Солнца Владимира. Александр Вельтман
голубчик! кто тут?
– Принес хлебца? – отозвался голос. – Не то не хочу учиться книгам.
– Да где ты тут?.. Ох ты, окаянная огородина!
– А, это ты, добрый дедушка? здорово! забыл ты меня!
Как будто сквозь туман увидел Мокош отрока лет десяти, в красном шелковом кафтанчике, перепоясанном золотым тесемчатым кушаком, с откидными рукавчиками, ноги перетянуты ниже колена также золотыми тесьмами, на ногах сапожки шитые сафьянные, на голове скуфейка, из-под скуфейки рассыпаются по плечам витые русые кудри; в руках отрока длинная книга и жезлик.
– Что ж нейдешь? – спросил отрок.
– Да словно стена стоит?.. аль мерещится?.. – отвечал Мокош, тщетно подаваясь вперед.
– Какая стена! плюнь на нее, дедушка.
Мокош плюнул; вдруг как будто что-то треснуло, рассыпалось вдребезги. Мокош, спотыкаясь, как по груде камней, приблизился к отроку и, взглянув на него, остановился, выпучив глаза.
– Да ты словно тот же, что вчера видел я… а пяди на три вырос!..
– Вчерась? – сказал отрок. – Да ты у меня и невесть с какой поры не был, дедушка.
– Ох, да ты не простой, словно колдун аль чаровник отец твой али баба, не ведаю кто?
– Иди же, дедушка, я рад тебе! – сказал отрок, взяв Мокоша за руку. – Ведь ты обещал мне хлебца, дай же, дедушка, хлебца, а я тебе дам золота, вот того, что люди, говорит Он, все за него покупают, кроме светлого неба.
Подбежав к скату горы, отрок откопал песок и показал Мокошу целую кадь золота. Мокош выпучил глаза.
– Бери, дедушка; Он сказал мне, что золото лучше всего для людей; за золото они продают свою душу и светлому Дню, и темной Ночи.
– То все мордки Грецкие! чего мне в них! нес бы ты их к Князю нашему аль к какому боярину, мужу великому; то, вишь, клад, а клад – Княжеское добро; а наш брат возьми клад да принеси домой, а за кладом и Нечистая сила в дом…
– Какая Нечистая сила? – спросил отрок.
– А вот что ты ее кличешь; она, чай, тебя и книгам учит?
– Учит, – отвечал отрок.
– Что ж тут писано?
– А тут писано так, дедушка: в начале лежали на пучине двое… Один светлый, светлый!.. другой темный, темный!.. лежали долго, спали крепким сном, да все росли, росли…
– Чай, словно ты?.. – спросил Мокош.
– Я не расту, дедушка, сам ты давно меня видел.
– Морочишь, голубчик, растешь, словно под дождем боровик; ну разбирай, разбирай книгу.
Отрок продолжал.
– Росли, росли и выросли большие, великие, глазом не окинешь, и стало им тесно лежать в пучине; стало им тесно, они и очнулись; один очнулся, другой очнулся, встал один, другой встал, закипела пучина ветром. «Кто ты?» – молвил светлый. «Кто ты?» – молвил темный. «Чему здесь?» – молвил светлый. «Чему здесь?» – молвил темный, а речи словно гром прокатились по пучине… «Недобрый!» «Благой!» – крикнули оба два и схватились могучими мышцами и закрутились по пучине, ломят друг друга; от светлого сыплются искры, от темного холодный зной градом…
– Ну!..
– Дальше,