Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972. Антология
Приб.: 7.59. Отпр.: 8.13.
Одерберг. Приб.: 10.02. Отпр.: 10.20.
Прерау. Приб.: 12.10. Отпр.: 12.18.
Вена. Приб.: 15.37[148].
На станции Граница пассажирам приходилось помимо таможенных формальностей (о которых см. далее) переменить состав на точно такой же, принадлежащий тому же обществу, но рассчитанный на европейскую ширину колеи.
Иначе выглядели действия тех, кто ехал на поезде МПС, – конечным пунктом их состава была Граница, где они пересаживались на австрийские поезда, точно подогнанные по времени к прибытию российских. По маршруту Граница – Вена в день ходили три состава – отправлением в 6.05 (стыкующийся с пассажирским № 17 из Санкт-Петербурга), в 6.27 (парный к почтовому № 3 из Москвы) и в 9.32 (объединяющий пассажиров скорого № 15 из столицы и пассажирского № 5 из Москвы)[149]. Все они добирались до Вены примерно за 9 часов с остановками в Тржебиня и Адерберге[150].
Билет от Варшавы до Вены на поезд общества стоил 38,75 рубля в первом классе и 25,51 во втором. Билеты от Границы до Вены на австрийский поезд стоили (в австрийских же кронах[151]):
12
Таможня Российской империи всегда была гораздо более озабочена вопросами ввоза, нежели вывоза, причем именно пост в Границе считался одним из самых свирепых. М. О. Гершензон, возвращавшийся из Италии летом 1896 года, пережил там несколько исключительно неприятных минут:
В Границу приехал сегодня в 7 час. утра. Недаром ее называют худшей из таможен; я перенес здесь немало волнений. Я боялся за свое новое платье, а на него не обратили никакого внимания. Набросились исключительно на книги. Прежде всего жандармский офицер заявил мне, что у него нет времени просматривать их и что он все отправит в цензуру. Я потребовал, чтобы мне выдали те мои книги, которые изданы в России и носят цензурное дозволение, а также словари и проч., относительно которых не может быть сомнения. В этом они не могли отказать и выдали мне все мои книги, за исключением 7 на итал., англ., франц. и нем. яз., которые будут отправлены в московскую цензуру. Цензура конечно посмеется, потому что книги совершенно невинные (один итал. роман, биография Линкольна, Сартор Резартус Карлейля, остальное по греч. истории). Между прочим отобрали и оригинал Белоха, который мне необходим в первый же день приезда для проверки корректур. Я объяснил это и сказал, что этой книги ни в каком случае не могу оставить, а если им угодно, пусть отправят в цензуру заглавный листок, по которому цензура может судить о характере книги, и если она окажется запрещенной, то ведь с меня всегда смогут взыскать. Это подействовало, и книгу мне отдали, даже не списав заглавия. Вообще произвол невероятный. За пересылку книг в цензуру с меня содрали 1 р. 30 коп.
Вообще, эта дорога гораздо дешевле той, которою я ехал в Рим, но за то она и гораздо утомительнее[152].
Сама процедура прохождения таможни при всем ее формальном характере выглядела довольно внушительно. Начиналась она с оцепления прибывающего поезда кольцом вооруженных людей:
1. Досмотрщики,
Международное общество спальных вагонов и скорых поездов. Зимнее движение, ноябрь 1904 г. <СПб., 1904.> С. 133.
Не исключено, что этот рейс тоже принадлежал (или был взят в аренду) Обществом спальных вагонов, поскольку значится и в их расписании (Международное общество спальных вагонов и скорых поездов. Зимнее движение, ноябрь 1904 г. <СПб., 1904.> С. 121).
Лагов Н. М. Рим, Венеция, Неаполь и пр. С. 7.
Курс австрийской кроны составлял примерно 65 копеек. Далее читателю встретятся, среди прочего, австрийские цены до монетной реформы 1892 года, для мысленной конвертации которых можно пользоваться примерным курсом в 75 копеек за гульден.
Письмо к родным от 5 июля 1896 г. // РГБ. Ф. 746. Карт. 18. Ед. хр. 14. Л. 38 об. – 39.