Роковая тайна сестер Бронте. Часть 3. Екатерина Борисовна Митрофанова
тебе, дорогая.
– Спасибо, отец, – ответила Шарлотта. – Желаю вам доброго вечера.
Пасторская дочь испросила у отца благословения и, получив его, направилась к себе в комнату, отчаянно размышляя, поспешила ли бы она ответить отказом на предложение руки и сердца, окажись на месте незадачливого мистера Тейлора мистер Смит?
Несмотря на все отчаянные попытки Шарлотты изгнать из своих мыслей мужественный и благородный образ Джорджа Смита, ей все еще не вполне удалось победить в себе нежную склонность к этому обаятельному молодому джентльмену. «Неужели это, казавшееся поначалу мимолетным, увлечение на самом деле настолько серьезно? – спрашивала себя немало обескураженная пасторская дочь. – Быть может, я действительно влюблена в мистера Смита? В таком случае, как объяснить то чувство, которое я некогда испытывала… да нет же, все еще продолжаю испытывать к моему глубокоуважаемому Учителю – месье Эгеру?!»
Воспоминание о месье Эгере мгновенно окатило Шарлотту бурным всплеском благодатнейшей теплоты, стремительно охватившей все ее существо. Но, вместе с тем, та же светлая мысль об Учителе привела впечатлительную Шарлотту Бронте в полный тупик. Она с внезапным ужасом осознала, что совсем запуталась в своих чувствах. «Быть может, моя драгоценнейшая Энни была права, выказав в нашем последнем разговоре толику сомнения относительно подлинности моей любви к месье Эгеру? Или же я слишком поспешила в своих выводах теперь, полагая, что мое обычное дружеское расположение к мистеру Смиту переросло в нечто большее?»
Шарлотта, нервно расхаживавшая при этих сумбурных размышлениях по комнате взад-вперед, внезапно остановилась, озаренная мимолетной догадкою, которая, однако, пока что не была оправданна и неминуемо провоцировала вопрос: – «А, может быть – и то и другое? Возможно ли, что истинная Любовь еще попросту не успела поселиться в моем бренном сердце? А то, что я испытываю к месье Эгеру и к мистеру Смиту, – всего лишь видимость настоящего чувства, на деле же это дань глубокого уважения и преклонения перед их благородными добродетелями? Но… если это и в самом деле так, – продолжала свои отчаянные раздумья пасторская дочь, – если мое сердце все еще свободно от пленительных, но коварных сетей Амура… то, стало быть, и роковые чары проклятия Лонгсборна мне пока что не грозят!»
И все же Шарлотта Бронте не была убеждена вполне в том, что амурные стрелы не тронули ее сердца. Она задумала учинить себе проверку весьма эксцентричным способом: попытаться освободиться от тайных помыслов о месье Эгере и мистере Смите, воплотив их благородные образы в своем новом творении. Так, высокий, нетронутый скверной разум и восхитительное мужество первого из них нашли свое отражение в образе чуткого, умудренного опытом прожитых лет, хотя и не лишенного своеобразных странностей, заморского господина Поля Эманюэля; неиссякаемый же тонус жизни и блистательное обаяние второго были присуждены юному англичанину по имени Джон Грэм Бреттон.
К немалому удивлению самой Шарлотты, этот оригинальный план