Симеон Сенатский и его История Александрова царствования, или Я не из его числа. Роман второй в четырёх книгах. Все книги в одном томе. Николай Rostov
я сама попробую его разговорить! – улыбнулась Жаннет – и преобразилась. Как ей это удалось – непостижимо. Одним поворотом головы, улыбкой своей вдруг из обворожительной светской дамы превратиться в еще более обворожительную, пардон… Впрочем, не будем произносить это нецензурное слово.
Генерал Бутурлин, ее муж, тут же сжал до хруста кулаки. Жаннет посмотрела на него удивленно и предостерегающе – и, как всегда, что называется, на скаку остановила.
– Мадам, так вы его не разговорите, – мрачно возразил ей Марков. – Этому человечку лет восемьдесят, не меньше. В библейских летах сей старец. И сообразно этому… разговоры свои дела ведет. Мы с ним пятую неделю здесь, в Кеми, проживаем. Так он каждую среду в монастырь наведывается, а в пятницу возвращается. Свои странно-скоротечные богомольные вояжи объясняет тем, что не достоин пока на сей святой соловецкой земле дольше пребывать, так как не все грехи свои отмолил.
– И не отмолит! – опять превратилась в светскую львицу Жаннет. – С пятницы по субботу там надо старые грехи свои отмаливать, чтобы новых грехов не натворить!
Сон тридцать шестой, от Беса
Монахов в монастыре убивали в ночь со среды на четверг, потому Жаннет и сказала Маркову, что сей «библейский» старец грехи свои не отмолит.
Незамедлительно отправиться в город Кемь драгунскому полковнику Маркову Гавриле Гавриловичу было приказано самим государем.
– И побольше шума, господин полковник, там, в Кеми! – посоветовал ему государь. – И в дороге пошумите, – присовокупил тут же. – Вы это умеете. Что касается того, когда вам нагрянуть в монастырь, то об этом вас уведомит председатель комиссии – граф Большов Мефодий Кириллович. Он вслед за вами выедет, но путь свой проложит окольно с тишайшей предосторожностью. – И крепко пожав руку драгуну, государь вымолвил: – С богом, Гаврила Гаврилович! И, как говорится, без царя в голове – но с государем вашим в сердце. – И полетел сломя голову наш драгун в Кемь!
Что он творил в дороге, умолчу. Три дуэли, четыре расквашенные физиономии у станционных смотрителей – и прочее, и прочее, и прочее. Одним словом, Марков в Кемь летел на крыльях. Но молва все равно его опережала. На четвертой станции свежие лошади уже ожидали именно его, драгунского полковника Маркова, – и так уже до самой Кеми беспрепятственно!
А на первой станции станционный старикашка имел даже смелость ему, Маркову, вошедшему в станционную избу, предерзко заметить, что непозволительно так хлопать громко дверью, и указал взглядом на старика, покойно и степенно спящего в кресле.
Старик с окладистой белой бородой (Марков тут же определил ее в разряд библейской и потому стал прозывать старика библейским старцем) посмотрел равнодушно на драгуна из-под полусомкнутых век, поправил у себя на коленях серебряный ларец и опять погрузился в сон, прерванный драгуном.
А наш драгун подошел к станционному смотрителю и гаркнул: «Лошадей и водки! Немедленно». – «Водки извольте, – налил ему тут же водки смотритель. –