Ричард Длинные Руки – курфюрст. Гай Юлий Орловский
сказал он доверительно, – когда самое главное решено Его Величеством, мы с вами поговорим о пустячках… Прежде всего – долг чести, мы же рыцари, а честь и верность прежде всего, но с этим, благодаря решению Его Величества, уже ясно… Теперь нам с вами нужно разобраться с такой ерундишкой, как в случае возможной победы поступить с королем Гиллебердом…
Я спросил настороженно:
– А что, у вас есть какие-то дикие предложения? Я полагаю, Гиллеберд просто красиво погибнет в бою. Во избежание.
Он замялся.
– Ну, если так… тогда еще один весьма щекотливый вопрос… как поступить с его королевством?
– Отнять и поделить, – ответил я твердо, – по справедливости! Грабь награбленное! А оно все награбленное, если не наше. Потому само королевство Турнедо следует упразднить, а земли разделить между победителями.
Он посмотрел на меня несколько смущенно, вздохнул.
– Как хорошо быть молодым… Никаких компромиссов, никаких угрызений, все просто и понятно… Хотя да, Его Величество по моему настоятельному совету примет именно такой вариант окончательного решения вопроса по Турнедо.
– Я рад…
– …только нужно сразу договориться, – закончил он, – как разделить этот объемный пирог.
– Сэр Уильям, – возразил я, – но мы еще не знаем, чего захочет король Фальстронг!
– Сделаем несколько вариантов, – предложил он. – И по каждому определим, где и сколько можем уступить в торге. Мы не купцы какие-то, благородный человек всегда готов уступить другому благородному человеку в ответ на его уступки!
Я посмотрел на него с уважением.
– Сэр Уильям, вам, как и Его Величеству, надо завоевать для себя королевство! Хотя бы крохотное.
Когда мы втроем наконец-то вышли из дворца, в моей сумке на самом дне прибавилась карта Турнедо, расчлененного на две большие части и одну крохотную. Моей доли не предусмотрено, я получу обратно Армландию, и за это должен счастливо вилять хвостом и смотреть с благодарностью всем троим королям в глаза.
О судьбе легитимного короля Гиллеберда мы предпочли деликатно умолчать, да и, собственно, что наши жизни рядом с глобальными планами?
Сэр Уильям провожал меня до выхода, но наружу выходить не пожелал, бережет от мелкого дождя свою львиную шевелюру, вздохнул и зябко повел плечами.
– Опять дождь… Может, переждете?
– Это надолго, – сказал я с тоской о вечно синем небе Сен-Мари. – Туч столько, что вот-вот небо обвалят.
Холодный дождь, нечастый, а из тех, которые называются обложными и могут длиться неделями, сыплется ровно мелкими, но частыми каплями. Грязно даже на вымощенном каменными плитами дворе, а за воротами дворца нам придется мчаться по жидкой грязи, где потоки мутной воды несут мусор прямо по улицам.
День выглядит темным и отвратительным, словно уже поздний вечер. Пес то и дело оглядывался на меня с вопросом в больших честных глазах, я качал головой, дескать, надо. Те, кто умел себе сказать это слово, а потом встать и пойти, стал человеком, а кто не сумел себя преодолеть, остался в райском саду простым