Тайная жизнь писателей. Гийом Мюссо
автора понравившейся книги сродни желанию повстречать утку из-за любви к фуа-гра[3].
Но разве не естественно желание попытать писателя о смысле его труда?
– Нет, это противоестественно. Писатель годен только для того, чтобы его читать.
2
Учиться писать
Ремесло писателя уступает прочностью ремеслу жокея.
Неделю спустя
18 сентября 2018 г., вторник
Наклонив голову и вцепившись в руль, я из последних сил крутил педали, штурмуя возвышенность на восточной оконечности острова. С меня крупными каплями катил пот. Прокатный велосипед стал весить добрую тонну, лямки рюкзака врезались мне в плечи.
Я тоже очень быстро влюбился в Бомон. Я жил здесь уже неделю и использовал любую возможность, чтобы изучить его вдоль и поперек.
Северный берег я успел исследовать на совесть. Это там находится порт, главный «город» и самые красивые пляжи. Скалистый южный берег не так доступен, более дик, но не менее красив. Я побывал там, на полуострове Сен-Софи, всего один раз и восхитился одноименным монастырем, где все еще живут два десятка монахинь ордена бенедиктинок.
До противоположной оконечности острова, мыса Сафранье, куда я сейчас направлялся, не доходила кольцевая сорокакилометровая дорога. Чтобы туда попасть, нужно было миновать последний северный пляж, Серебряную бухту, и проехать еще пару километров по узкой дорожке через сосновую рощу.
Согласно сведениям, которые мне удалось собрать за неделю, этот путь, носивший симпатичное название «тропа Ботаников», вел к берлоге Натана Фаулза. Наконец я уткнулся в алюминиевые ворота в высоком каменном заборе. Ни почтового ящика, ни фамилии владельца. Теоретически дом назывался «Южный Крест», но это ничем не подтверждалось. Таблички на воротах неласково сообщали нечто иное: «Частная собственность», «Вход воспрещен», «Злая собака», «Видеонаблюдение»… Ни звонка, ни какого-либо еще способа о себе сообщить я не нашел. Смысл был ясен: «Кто бы ты ни был, тебя здесь не ждут».
Я приставил велосипед к забору и побрел дальше. Вскоре сосны сменились густым кустарником: вереск, мирта, дикая лаванда. Через полкилометра я вышел на скалу, круто обрывавшуюся в море.
Рискуя переломать ноги, я нащупал шаткую опору и продолжил спуск. Наконец склон утратил крутизну, а еще через полсотни метров, обогнув внушительный валун, я узрел-таки жилище Натана Фаулза.
Вилла прижималась к скале. Это было сооружение в современном стиле – трехуровневый параллелепипед из железобетона, обвитый, как гирляндами, балконами, со спускающейся к морю каменной лестницей. В растущем прямо из камня цокольном этаже зияли корабельные иллюминаторы. За его широкими воротами находился, судя по всему, лодочный ангар. У деревянных сходней покачивался на воде сверкающий лаком деревянный моторный катер Riva Aquarama.
Осторожно прокравшись по камням, я заметил на балконе второго этажа движущуюся тень. Неужели это сам Фаулз? Я приставил ладонь козырьком ко лбу, чтобы рассмотреть силуэт. Мужчина
3