Цветы шиповника. Этот мир. Анна-Нина Гаврииловна Коваленко
когда же он уедет.
В январе мама приехала в Бикин из Надаровки навестить меня, и сообщила о смерти дедушки. Помню это печальное утро: за окнами темно. Стук в окно Чернавихинского дома. Голоса: зовут меня на кухню. А мне как раз приснилось, что умерла бабушка, и я плакала сквозь сон. Выхожу на кухню, сидят мама и Чернавиха. Мама говорит: «Пришло письмо из Сибири. Умер дедушка». Я заплакала наяву.
1951-й год
Вот что ещё случилось в эти дни: мама, будучи занята в школе, обращалась за помощью по хозяйству к местным женщинам. В Надаровку недавно прибыла партия переселенцев, среди них тётя Нюра (Анна) Митёхина. Она приходила и помогала маме делать уборку. Они с мамой подолгу беседовали. Оказалаось, тётя Нюра сидела в тюрьме за растрату – работала продавцом, случилась растрата – посадили, тогда с этим было строго. И вот однажды, когда их перемещали по этапу, им довелось быть в одном загоне-лагере с мужчинами, ну, несколько минут. Это было на Сахалине… Присевший рядом с ней мужчина-заключённый успел сказать: «У меня на воле осталась жена. Зовут Мария…» Тогда мама написала письмо-запрос по адресу, данному тётей Нюрой. Через пару месяцев её вызвали в район, в КГБ5, или как ещё это тогда называлось И сказали: «Да, Евгений Васильевич Малышкин – он там, и вы можете к нему присоединиться». Мама отказалась, сказав, что теперь она замужем за другим и даже третьим, и у неё дети от последующих браков. Я тогда не одобряла её «нет», даже в душе её осуждала. Не соединиться с любимым человеком!
…Мама получила пособие за моего погибшего отца, и на это пособие купила шубу из какого-то гладкого меха; ружьё – пугать ворон; гармошку – мне вместо пианино, о котором я мечтала. Втроём – мама, отчим, я – сошли с поезда и шли от станции Контровод по лесу, мама вскинула ружьё и сделала выстрел в никуда, а попала в енота и ранила его. Подобрала, принесла домой, назвала Мишкой, сделала загон, где он жил пока не выздоровел и удрал, сделав подкоп. Мама так расстраивалась, это было самое нежно любимое ею животное. А мне она наняла учителя игры на гармошке – соседа дядю Федю Ахметжанова. Ух. Как я ненавидела эти уроки, мне ведь хотелось пианино, а тут гармошка… В общем, научилась я играть «Цыганочку», а дальше как-то удалось обучение притормозить. Спустя какое-то время мама с отчимом (звали его Лука Емельянович Дусь) продали половину дома, чтобы потом продать вторую половину и уехать в Сибирь, на мамину родину. Она ностальгировала, и страдала от дальневосточного сырого климата. Тут ещё подрастающая по соседству Тамарка, и травля со стороны Тамаркиной матери тёти Наташи (почему-то не наоборот), которая, встречая маму, хохотала, обзывала, делала неприличные жесты. Мне было как-то странно, что теперь можно жить лишь в половине дома, то есть где прихожая и кухня, а в другой половине украинская супружеская пара. Тётеньку зовут также как и маму, Мария. Меня оставили на год дома, нянчиться
МГБ-авт.