Джулиан Фостер. Валерий Мармышев

      Собрав всё необходимое, я отправился к обговоренному месту. Хёвард уже ждал меня там. Теперь это был статный, мужественный и решительный человек. Подобная перемена поразила меня еще сильнее, чем две предыдущие. Мы обменялись рукопожатиями, и он, пристально посмотрев мне в глаза, сказал:

      – Я думал, вы не придете. Думал, всё это мне померещилось.

      – Не померещилось, – улыбнулся я.

      – Кто вы? И почему решили помочь мне?

      – Меня зовут Джулиан Фостер. Сложно объяснить, почему я здесь, но я уверен, что ваш сын еще жив. Я не могу лишить его надежды и шанса выжить. Нам пора.

      Мы сориентировались по карте. Хёвард отлично знал эти места, он был уверен, что самолет попал в сильные потоки воздуха, обтекающие вершину пика, в которые так легко угодить в подобных погодных условиях. В этом месте не раз падали самолеты. Еще раз оценив ситуацию, мы поняли: нам предстоит неблизкий путь, который займет не менее трёх дней.

      Идти было тяжело. Снега намело столько, что мы постоянно проваливались в него по колено. Временами ветер дул с такой силой, что кого-нибудь из нас сваливало, и мы кубарем катились вниз. В один из таких моментов меня сбило с ног, и я слетел по склону на метров шесть-семь. Встав, я не увидел ничего, кроме белизны снега. Я окликнул Хёварда. Оказалось, что он даже не заметил моего исчезновения. Чтобы больше такого не повторилось ни с кем из нас, мы решили двигаться, обвязавшись одной веревкой.

      После полудня мы сделали привал, укрывшись в торчащих как зубья скалах. От постоянного воя ветра гудело в ушах, а глаза нестерпимо жгло от попадавших в них острых мелких снежинок.

      Следующие несколько часов мы блуждали в этом ледяной мгле, каждые пятнадцать минут сверяясь с картой и компасом. Несколько раз нас сильно сносило в сторону от маршрута из-за метели и накопившейся усталости. К счастью, мы вовремя замечали ошибку и возвращались на курс.

      К моменту, когда начало темнеть, мы едва волочили ноги. Пора было сооружать укрытие, которое мы выкопали прямо в снегу на склоне. Наевшись холодных консервов и расстелив палаточный брезент на полу нашей берлоги, мы мгновенно погрузились в глубокий и тревожный сон под мелодичные звуки поющей вьюги.

      Пробуждение было ранее и холодное. За ночь тепло наших тел немного нагрело воздух в берлоге, но этого было явно недостаточно, чтобы противостоять холоду промёрзшей толщи снега. Весь продрогший, я вылез из убежища, чтобы размять закоченевшее тело. Снаружи было морозно и солнечно. Под утро бурю отнесло чуть в сторону от нас, и горы приоткрыли перед нами часть своего величия. Громадный черно-белый массив каменных баррикад, последствие безжалостных сражений материков, освещали лучи утреннего солнца, бьющие единым потоком из-за наших спин, окрашивающие радужными цветами клубы тумана