Шпулечник. Влад Костромин
добрая.
– И забирайте.
– Она ест много, – пробурчал Димка.
– Зато бабушка травы разные знает, – сказал я, – и съедобные тоже… И еще она пенсию получает.
– Тогда ладно, – кивнул брат.
– Стопэ! – выкрикнула Маруся. – Пенсия нам самим нужна.
– Фиг вам, а не пенсия! – Дима сложил дулю и показал сестре. – Перетопчетесь.
– Вы бы могли яблоками торговать, с таким садом, а вы по наследствам побираетесь!
– Сами решим, – отрезал Димка, – без тебя, падла городская!
– Заткнись, пирожок с говном! Ты сам пирожок с говном и друг твой, Чомба, пирожок с говном.
Из дома вынесли гроб и поставили на табуретки за воротами – прощаться. На кладбище нас не взяли, оставив на присмотр соседкам, готовящим поминки, и обрадованный Дима начал искать в доме холодильник, чтобы украсть что-нибудь съедобное. Холодильника у бабушки не было. Я как лиса ходил вокруг мастерской дедушки. Не выдержав, оттянул дверь, прощемился внутрь. Залез на верстак и наблюдал за двором в маленькое окошко. Во двор вышли покурить две соседки и стали возле мастерской – я случайно услышал кусок тихого разговора.
– Говорят, что из-за какой-то молодой дочки «дачников» повесился.
– Слушай больше, еще и не такое наплетут.
– А перед этим ему везде мерещились змеи… Другим черти мерещатся по пьяни, а этому вишь, змеи.
– Дед Володя не пил.
– Ты откуда знаешь? Ты же свечку не держала. Может и кирял тайком.
– Все может быть, прости Господи, – соседка перекрестилась.
– Говорят, в этой хате когда-то уже мужик удавился.
– Ох, грехи наши тяжкие.
Что-то жующий Дима вышел во двор и, воровато оглянувшись, юркнул в один из сараев. Заинтересовавшись, я выбрался из мастерской и прокрался за братом. Он стоял возле куриного гнезда, сделанного в деревянном ящике под плакатом с устрашающей тифозной вошью, призывающим к борьбе с тифом, и довольный ел яйца. Забившаяся в угол серая курица с ужасом наблюдала за пиршеством. Он пожирал яйца, а мне будто послышался душераздирающий писк нерожденных цыплят.
– Вот, гляди, – гордо показал мне, – пятнадцать яиц было.
– Ты совсем дурак? – я покрутил пальцем у виска.
– А что?
– Это наседка! Ты кладку сожрал, желудок!
– Я не знал, – брат скуксился. – Думал, снесла…
– Баран!
– Подумаешь, наседка, – брат презрительно сплюнул в курицу яичной скорлупой. – Будешь квохтать, и тебе шею сверну – в суп пойдешь. Помнишь, – посмотрел на меня, – как батя пел? Была уха из петуха и заливные потроха. Потом поймали жениха и долго били его ногами.
– Помню. Пошли отсюда, а то влетит за гнездо.
– Погоди, тут два яйца осталось. Я доем. Или может ты хочешь? – протянул мне.
– Они же с зародышами!
– И что? Зародыши полезные, я сам по телевизору видел, хи-хи-хи, – мелко хихикая, доел яйца и растоптал скорлупу. – Теперь пошли, а то поминки пропустим.
Вышли