Ядро и Окрестность. Владимир Масленников
можно обнаружить и среди двух. Каждая противоположность считает себя главной. Кому принадлежит первенство у вас?
– Инженер, мираб, председатель – уважаемые люди.
– Это лестница власти. У нее множество ступеней, особенно на Востоке, тебе не надо рассказывать. Я говорю только о двух – разных и равных, о мужчине и женщине.
– Мужчина старше, – сказал Фай без тени сомнения.
– Вас же всего двое, чего тут делить?
Фай тонко улыбнулся:
– Жена приходит в дом к мужу, он платит калым. У богатых до сих пор несколько жен. Дом большой, всем хватит места.
– Ты почему не женат?
– Я?
– Да, ты.
По лицу Фая пробежала волна.
– Я же здесь, в России, спустился в ядро, твое слово – не мое. А прошлое осталось там. У нас на свадьбе жених накрывает стол длиной в сотню метров, родственники, соседи, друзья. Как можно обидеть!
Максим молчал, пытаясь представить себе такое застолье.
– Ты не спустился в Россию, а поднялся к ней.
– Так ведь она ядро.
– Периодическую систему знаешь? Каждый период изображает поэлементную развертку пары. Ядро – металл, окрестность – все остальное, кроме инертного газа. Россия стоит в начале строки, она металл. Ты в самом конце – там, где металлоиды, но номер твоего периода ближе к началу таблицы.
– Считаешь себя умнее?
– При чем здесь ты и я, речь о наших странах.
– Ладно, – мотнул головой Фай, – четыре, пять. Не твои числа? – продолжая, он загибал пальцы.
– Нет, чем дальше от единицы, тем меньше силы. Это как круги на воде. Впрочем, четверка попадается часто. Например, электричество и магнетизм, у каждого по два полюса.
– А пятерка? – Фай свел пальцы в замок.
– Пятерка неинтересна совсем.
– Звезда, – поправил Фай.
– Лучи – всего лишь способ описания самосветящегося ядра, что тут интересного?
– Я говорю о пятиконечной звезде.
– Ах, пятиконечной! – Максим совсем о ней забыл.
А ведь она никуда не девалась, метила здания и башни, груди и лбы. Число ее превосходило ночную небесную сверкающую пыль. Он еще не ходил в школу – ему показали, как ее следует рисовать на песке палкой и мелом на красной кирпичной стене. О значении никто не думал, он и сам не спрашивал – просто знак. Потом перестал замечать. Она сделалась невидимкой. Привык, и глаз уже не выделял. Звезда не совпадала с всегдашним повторяющимся действием. Люди научились шагать намного шире ее лучей. Она могла бы держаться, собирая по-прежнему дань со своего символа, таким же большим в прошлом, как время звезды. Но время уже истекало, а кроме того, его смысл был утерян уже в начале. Странно, одно и то же слово и два совершенно разных значения. Что имели в виду первые люди звезды? Растянуть свое время на миллиарды лет? Но тогда требовалось запустить конвейер переделки наипростых частиц, не поддающихся счету, в немногие сложные, создав небывалые в прошлом температуры и давления.
Первые люди были сметены вторыми, вторые – третьими. Дело было зимой.