Дом певчих птиц. Юлия Климова
время Соня скучала по прошлой жизни, однако потом борьба за выживание вытеснила из памяти многочисленные дороги, и фраза «Ты мне надоела… надо было сразу отдать тебя в какой-нибудь приют…» перестала звенеть в ушах. Будто Соня родилась и выросла на этом чердаке, будто так было всегда.
Попрошайки Прохора редко общались между собой, лишь холодная ночь заставляла их придвигаться друг к другу поближе в надежде согреться и наконец-то уснуть. Но драки происходили часто, и Соня не всегда понимала, отчего они случаются, вроде минуту назад и не было никакой ругани… Это уже позже она догадалась, что слова здесь вспыхивают спичкой, и порой достаточно лишь одной фразы, чтобы началась возня с глухими ударами, гневным сопением и вскриками. Маленькие попрошайки не прощали обид, и мальчишки, и девчонки умели сжимать кулаки и бесстрашно бросаться в бой на защиту своей тощей, потрепанной чести. И шуметь при этом было нельзя, иначе Прохор, получив очередную порцию недовольства от матери, мог хорошенько наказать.
Самым резким, сильным и отчаянным был рыжий Лешка Соловей. Он выделялся не только цветом волос, но и ростом, умом, а еще цепким недобрым взглядом и особой насмешливо-едкой улыбкой. Даже худоба Лешки казалась устрашающей, и все обитатели чердака старались держаться от него подальше (никто не хотел заполучить фингал под глаз или лишиться зуба). Если у Соловья было хорошее настроение, то по ночам он с тягучим удовольствием рассказывал страшные истории из приютской жизни, и каждый слушатель думал: «Какое счастье, что я попал к Прохору, а не в сиротский дом».
Однажды и Соне досталось от Лешки. Хитрый и ловкий Петька выгреб из ее тарелки всю гущу, оставив только бульон с тремя кругляшами морковки.
– Ты все равно много не ешь, – хохотнул он облизываясь. – Да и суп не очень вкусный… Тебе вполне и водицы хватит.
Но в этот момент Соня смотрела не на веселого и довольного жизнью Петьку, а на Соловья, грозно вырастающего за его спиной. Интуиция подсказала, что через несколько секунд обидчик будет скулить от боли и просить о пощаде. И почему-то чувство вины за это сильно сжало сердце, а затем застучало молоточками в висках быстро-быстро.
Игнорируя страх, Соня замотала головой, качнулась и тихо забормотала: «Не надо, не надо…» А как только Петька обернулся, побледнел и, мгновенно оценив опасность, отскочил в сторону, она инстинктивно устремилась к Лешке и крепко вцепилась в его руку.
– Не бей его! – крикнула она, не узнавая собственный голос. – Слышишь?! Не бей!
Попрошайки перестали стучать ложками о тарелки и замерли, гадая, чем закончится обед.
– Его? Не буду. Теперь не буду, – тихо произнес в ответ Лешка и многозначительно усмехнулся. – Но мне, кажется, я должен объяснить тебе, что никогда не стоит заступаться за того, кто лишил тебя последнего куска хлеба.
Соня уже была знакома с определенными уличными законами, и именно поэтому бросилась спасать Петьку. Да, виноват. И суп жалко. Но до