Большая душа. Лидия Чарская
Будет тебе под стеклянным колпаком живой китаец сидеть – небось, задохнется. Кукла, понятно, только так уж эта кукла, скажу я вам, хитро сделана, что как есть живая, да и только.
– Лизонька, душечка, миленькая, сведи ты нас с Ваней как-нибудь в квартиру твоей старухи, покажи нам китайца! – неожиданно взмолилась Дося.
– И меня! – вторил ей Сеня.
– И меня! – слышался еще чей-то молящий голос.
– И меня, и меня, Лизонька! – присоединились к ним остальные дети.
Но Лиза только улыбнулась в ответ на все эти просьбы и покачала головой.
– Никак этого невозможно сделать, миленькие, потому хозяйка во всякое время нежданно-негаданно вернуться домой может. Скандалу тогда не оберешься, ей-ей! Лучше слушайте, что я вам про другие вещи, какие у нас есть, рассказывать буду.
И, все больше и больше заинтересовывая своих маленьких слушателей, Лиза описывала детям имевшиеся в квартире старой ростовщицы диковинные вещицы.
Кроме китайца с живыми бегающими глазами, были там и две другие забавные вещицы: чучело медвежонка, совсем живого на вид, по уверению Лизы, и прелестный старинный сервиз с картинками.
– А сервиз этот из нашего дома, от здешнего жильца. Музыканта-скрипача в четвертом этаже видали? Так еще в конце зимы принесла евонная сестренка, Асей звать, такая щупленькая, в окошке когда видели? – пояснила Лиза.
Многие из детей, действительно, видели не раз в одном из окон четвертого этажа смуглую черноглазую девочку. Видели ее и Дося с Веней, но мало обращали на нее внимания.
– Так, значит, и он тоже бедный? – с загоревшимися от любопытства глазами допрашивала рассказчицу Дося.
– А то как же! Были бы богатыми, с нашей бы не знались. Говорят, он еще учится, скрипач-то этот, не дошел еще до заправского музыканта, значит. Ну вот деньги-то зарабатывать и нет времени. А сестренка в пансионе у него зимой живет; летом только домой приезжает. Страсть иной раз как в деньгах они нуждаются! Ихняя прислуга сказывала, когда к нам за утюгом приходила.
– А сервиз, ты говоришь, их же? – заинтересовался Веня, которому как-то чудно и странно было услышать все эти новости.
Незнакомый юноша, так божественно игравший на скрипке, казавшийся им с Досей каким-то особенным, неземным существом, оказался таким же бедняком, как и они сами – и он, и Дося. И даже больше того: бывал и голоден, и нуждался в самом необходимом. А между тем, его игра на скрипке делала самого юношу каким-то особенным, недоступным, могущественным, по крайней мере, в глазах их, детей. Но таким бедным и нуждающимся он показался много милее и ближе сердцу Вени.
Он хотел поделиться своими впечатлениями с Досей, но та о чем-то оживленно шепталась в это время с Лизой, удалившись в сторону от других детей. Когда же Дося шла провожать маленького горбуна до дверей квартиры Дубякиных, девочка сообщила своему другу:
– Послушай-ка, горбунок, а ведь она согласилась! Согласна пустить меня помогать мыть окна в первое же утро, что я проснусь рано. А еще, горбунок, еще, миленький, велела