Рождённый ползать. Алёна Бессонова
под лестницей, ведущей на второй этаж, и не раздумывая, двинулся к ней, открыл, впуская в гостиную запах свежесваренных пельменей.
– Ох, ты! – воскликнул Васенко, вскочил и, ускоряя шаг, пошел в предложенном направлении, – жрать-то, как хочется!
В кухни-столовой, Роман обозрел накрытый стол, потёр ладонь о ладонь и, несмотря на укоризненный взгляд Исайчева, добавил:
– Красота —то какая! Пельмешки! А вот и селёдочка! Где старикан? К ней старикан положен…
2010 год. Медвежий угол глубоко в северном лесу
В комнате пахло сыростью. Свесив ноги под стол, на койке в ватных стёганых штанах и телогрейке лежал и смотрел в потолок средних лет крепкий мужик. Его лицо, истерзанное ранними морщинами, иногда подёргивалось нервным тиком, а глаза, рассматривающие размалёванный по углам свежими водяными узорами потолок, были безучастны. Извилистая лапка мокрого пятна над окном набухала очередной каплей. Сейчас она сорвётся в заранее подставленную пепельницу… Сорвалась, шлёпнулась булькнув… Вторая… Десятая… Третий день в этом потаённом месте мужик ждал человека для него без имени, но с кличкой Чудь. Знакомству с ним он обязан несчастному случаю. Кузьма, а именно так звали мужика, когда-то был подающим надежды, с особой чуйкой геологом. Только вот однажды, найденный им в реке золотой самородок, увёл Кузьму Калашникова из спокойной, будничной, хотя и кочевой жизни в холодную и опасную жизнь дикого старателя. Объединившись с таким же, как он жаждущим богатства добытчиком, они вырыли землянку, внутри отделали её сухими с ободранной корой стволами осины, щели проткнули мхом, перекрытия из жердей и брёвен засыпали ветками деревьев и землёй, поверх положили дёрн, который через неделю прижился и сделал землянку невидимой. За лето сложили печь. Место добычи оказалось царским. Золота было много. Мыли его до ледяной корки. А когда земля замерзала, приступали к очистке уже намытого золота: плавили «рыжий песок» на огне, удаляли лёгкие примеси, а чистое жидкое золото разливали в формы по пять граммов. Так горбатились три сезона, пока не намыли «рыжья» на целую безбедную жизнь себе и своим детям, но азарт не отпускал. Золото надо было пристраивать и однажды Кузьма поехал пошукать рынок сбыта в Архангельск. Нашёл ювелирную мастерскую и сразу же пристроил первые три слитка, через неделю обещал привести ещё. Но не судьба! Видимо, выследили бедолагу злодеи. В эту ночь и порезали: напарника убили, а Кузьму истекающему кровью оставили умирать. Золото, всё дочиста выгребли. Но видимо, сжалилась судьба над Кузьмой, пожалела геолога: в этот же день нашёл его старик Чудь, помог выгрести с того света. Смутно помнит Кузьма Калашников, как выбирался. Помнит выхаживала его зрелая ядрёная женщина. Внешне некрасивая, суровая, она перерождалась, когда начинала говорить. Мягкий, бархатный голос звучал задушевно, под голос настраивались глаза, теплели, загорались былой молодостью. Нянчилась она с ним, как с малым ребёнком.