Янина. Наталья Генриховна Нараевская
на хлеб и воду пошел бы? А может, поручик приказал бы солдатам всыпать двадцать пять нагаек за твою дерзость.
– Ну, дедушка, за нагайки я бы отомстил ему так, что запомнил навсегда. Да, одну минутку, я сейчас.
И сержант умчался стрелой. Через две минуты он вернулся, неся в руке целый сноп полевых цветов. И разделив их на четыре части, раздал дамам.
– Так рано? Где же вы их взяли? Они мокрые от росы? – спросила пани Агата, любуясь цветами.
– В поле, пани, и на краю леса.
– Да он встал вместе со мной, – сказал Бондарык, – Я около шести вышел по хозяйству, смотрю, кто-то меня догоняет, а это наш сержант. Спрашиваю, почему так рано встал, а он говорит: «Хочу посмотреть, что моя лошадь делает. Не захворала ли от вчерашней езды, так сказать, от вчерашнего галопа».
– Ну и что, не повредил вашей лошадке галоп? – спросили женщины.
– Нет пани, моя лошадка сыта, здорова, вполне отдохнула, также, как и я. Спасибо вам большое, мы можем уже сегодня отправляться в обратный путь.
– Ну, что ты, сержант, отдыхай. И дай лошади отдохнуть после такой гонки. Тебе ясно сказал капитан, что можешь отдохнуть несколько дней.
– Да, конечно, чего спешить, там и без вас управятся, – подтвердила Зося.
– Ну, если панна Зося сказала, остаюсь, хоть потом голову снесут.
Легкий, банальный разговор был прерван новыми посетителями, покупателями лошадей. В столовую вошли трое: двое мужчин средних лет и молодой человек в спортивном костюме. Младший представился:
– Моя фамилия Понджа, имя Феликс. Участник Варшавских скачек. А это мои помощники в выборе лошадей – Шапельский и Гернес.
– Вы немец? – наморщив лоб, спросила пани Агата.
– Нет, пани, я уже не немец. Мой прапрадед был немцем. А ради моей фамилии, я думаю, вы не откажете продать нам хорошую лошадь для пана Понджи?
– Ну, что вы, конечно, не откажем. Какое значение имеет фамилия, – ответил Бондарык, с упреком посмотрев на пани Агату, – Идемте, я вам покажу наших скакунов.
– Знаете, мне нужна лошадь быстрая, горячая. Для этого годится жеребец, он всегда немного нервничает и охотник бегать и прыгать, – объяснил сам спортсмен.
– О. у нас такой есть, и даже слишком нервный и горячий.
– А уже объезженный?
– Нет, некому его объезжать, он слишком буйный.
– Но кто-то на него садился?
– Да, пан спортсмен. Один из старых конюхов на него садится, но дальше своего двора боится.
– Ну и отлично, он подержит, а я сяду, и конь мой.
Так разговаривая, все вышли смотреть, что будет дальше. Женщины держались у забора, а мужчины пошли к конюшням. Вскоре пожилой конюх вывел норовистого коня, черного, как ворон, уже оседланного, уговаривая его ласковыми словами, поглаживая по мордочке и угощая кусочками сахара.
– Станьте так, чтобы он меня не видел. Вот хорошо, – и спортсмен легко вскочил на лошадь.
Но, едва она почувствовала на себе седока, пронзительно заржала и стала прыгать во все стороны. Все смотрели, затаив дыхание. Она и задними ногами