Янина. Наталья Генриховна Нараевская
добавила Зося.
Лошадь подходила к каждому по очереди и нежно, одними губами, забирала сахар.
– Ну, что, съел? Ах, как вкусно! Теперь поблагодари барышень, поклонись, – лошадь встала перед девушками на одно колено и опустила голову до самой земли.
– Молодец, Марсик! – обняв коня за голову, сказал Алик и добавил, – Вот тебе еще кусочек сахара, ешь на здоровье и иди в конюшню клевер есть.
– Ну, пан сержант, вы настоящий дрессировщик, а как он бегает? – поинтересовался спортсмен.
– Вихрь, не лошадь.
– Да, верю. Из ваших рук может выйти вихрь. Пан сержант, продайте мне вашего Марсика. Я торговаться не буду, уплачу, сколько скажете.
– Что вы сказали? Чтобы я продал своего лучшего друга? Ни за что и никому его не продам.
– А если я вдвойне уплачу?
– И вчетверо, и впятеро, не отдам.
– Напрасно вы к нему так пристрастились, это же не человек.
– Он лучше многих человеков.
– Ну, это уже напрасно, это уже сентиментальности. Разве можно ставить животное на уровень человека?
– Может, и нельзя, но я свою лошадь ценю выше многих людей. Люди обо мне не плакали, если б я умер, а он плакал.
– А вы, что, уже умирали и видели, как он плакал? – спросила чуть насмешливо Янина.
Но остальные слушатели перебили реплику Янины и попросили Алика рассказать, как это было.
– Тут нечего рассказывать. Я однажды спрятался от него, хотел узнать, будет он меня искать или нет. Сначала он стал меня звать. Ржал-ржал, а потом начал оглядываться по сторонам. Не увидев меня, опустил голову к самой земле и стал нюхать, как собака, мои следы.
– И нашел? – спросил спортсмен.
– Да, нашел. Но я притворился, будто неживой. Он меня обнюхал, а потом мордой постарался меня перевернуть, потому, что я лежал лицом вниз. Когда ему это не удалось, стал переворачивать ногой, как это делают кошки или собаки.
– И что? Перевернул? Он же мог вас копытом прибить, – недоумевал спортсмен.
– Да, конечно, но я незаметно ему помог. Когда он меня копытом греб, я сам чуть поворачивался. И когда я уже лежал на спине, он опять стал меня нюхать и смотреть в лицо. А когда он меня переворачивал и нюхал, то все время тихо гудел. Убедившись что я не двигаюсь, иначе говоря, неживой, он свесил надо мной голову так, что его морда легла мне на грудь и замолчал. Я открыл глаза, смотрю, а у него из глаз катятся слезинки. Я не могу выразить своих чувств к этому животному. Вы меня поняли? Могу ли я его продать после этого?
– Да, действительно, лошадь очень умна и к вам очень привязана. Продать ее жалко. Но если бы, например, так получилось, что ваша невеста поставила бы ультиматум: или я, или твоя лошадь. Кого бы вы себе оставили, любимую лошадь, или невесту, тоже любимую?
– Знаете, пан спортсмен, Ваш вопрос звучит как-то бестолково.
– Я знал, что вы так ответите. Но, все же?
– Хотите моего ответа? Хорошо, отвечу. Если мне девушка поставит такое условие, или, иначе говоря,