Долгий путь в лабиринте. Александр Насибов
и документ об образовании, из которых явствует, что девушке шестнадцать лет и что в местной гимназии она экстерном сдала экзамены на аттестат зрелости. Далее, плотный голубой лист с тиснением: корона и замысловатый вензель. Это свидетельство управителя имением барона Гольдфайна: подательница сего нынешним летом работала на плантациях барона, занимаясь выращиванием цветов; ее работой довольны…
Отложив бумаги, полицейский офицер поднимает глаза на стоящую перед ним девушку: маленькая, в легком пальто, надетом поверх ситцевого платья. Совсем ребенок…
– Работа в тюрьме среди каторжников для таких, как вы, – дело трудное. Хорошо подумали?
Саша поспешно кивает. Ей очень нужна работа. Мать – фельдшерица, зарабатывает мало. Брату пятнадцать, учится у сапожника, почти не приносит денег… Нет, она будет хорошо работать. Пусть господин офицер не сомневается, она справится.
Чин размышляет. В оранжерее без специалиста не обойтись: недавно заключенные опять погубили несколько сот хризантем. Цветы предназначались на продажу; начальник тюрьмы лишился дохода, устроил взбучку подчиненным, приказал немедленно найти цветовода… Может, взять девчонку на пробу?
– Ладно! – Хлопнув ладонью по столу, офицер встает. – Поглядим, на что вы годитесь.
Саше объявляют: вход в тюрьму по записке старшего надзирателя. С заключенными не общаться, ничего не брать у них, ничего не приносить с воли. В городе не болтать о том, что видела или слышала в тюрьме.
– Иначе мы закуем вас в кандалы и заживо сгноим в темном, как преисподняя, карцере. – Офицер улыбается Саше. Двое надзирателей, что стоят у двери, хохочут. – Когда сможете приступить к работе?
Саша едва удержалась, чтобы не крикнуть: «Немедленно, сейчас!»
– Завтра, если позволите, – говорит она, стараясь, чтобы голос ее звучал спокойно, буднично.
Запахи плесени и карболки, чеснока и застоявшегося махорочного дыма, арестантского пота и прокисшего черного хлеба – весь этот отвратительный тюремный букет господствует не только в сырых каменных коридорах, по которым только что провели Сашу, но даже во дворе заведения. Кажется, будто тяжелый смрад источают сами серые стены корпусов, со всех сторон обступившие приземистое строение под стеклянной крышей в центре двора. Это и есть оранжерея.
– Входи! – командует сопровождающий Сашу тюремщик и ударом ноги распахивает грубую дощатую дверь. – Веселее двигай ногами, девка!
Саша входит.
Оранжерея – владение другого стража. Передав ему Сашу, первый надзиратель уходит.
Заключенные – их здесь человек двадцать, – как по команде, оставили работу и во все глаза смотрят на девушку. В большинстве это пожилые люди. Впрочем, их очень старят давно не стриженные волосы, косматые бороды. Одеты они в грязные штаны, куртки и шайки из серого солдатского сукна. Все в железе – на запястьях и на ногах у них браслеты, соединенные цепью такой длины, что руки можно поднять лишь до уровня рта.
В руках у надзирателя длинная палка. Не сходя с места,