Ожерелье Зоны. Андрей Деткин
грязь.
– Стой, – сталкер остановил машину. С минуту все рассматривали мутанта. Тот, мокрый, худющий, стоял к ним боком. Сквозь облезлую шкуру виднелась гребенка ребер. Он не обращал на БТР никакого внимания. Его била мелкая дрожь. От носа и до кончика хвоста трясло, словно тот неимоверно замерз. Задние ноги время от времени подгибались, но тварь с усилием их выпрямляла. Опущенная морда едва не касалась земли. Длинная толстая соломина колола пса и собирала складку на верхней губе, он даже не пытался отвернуться. С длинного вывалившегося языка текли слюни.
– Как же его колбасит, – прошептал Пистон.
– Что? Что там? – Алексей вылез через командирский люк и пытался разобраться в происходящем.
– Зараза какая-то его пожирает, – предположил наемник, – типа… – он задумался, затем продолжил, – типа бешенства.
– Ага, – веско вставил Гриф, – или артроз. В «магнит» он вляпался. Зона из него соки пьет. – А про себя подумал: «Что-то много за последнее время «нежданчиков» повылезало».
Из леса донеслось тявканье и скулеж. Гриф повернул голову, посмотрел в темноту:
– Братва воет, а подойти бояться. Чуют, стервы, беду. Этот раззявистый, так ему и надо. Давай, Пистон, забирай вправо, объезжай и прежним курсом.
– Мы что? Так его оставим? Это же… это же издевательство, это же муки какие, – говорил Алексей, задыхаясь, пораженный картиной медленной пытки.
– Иди, в жопу его поцелуй, – осклабился Пистон, усаживаясь на сиденье и берясь за рычаги, – может, ему полегчает.
– Гриф? – Алексей умоляюще посмотрел на сталкера.
– Если такой жалостливый, возьми да пристрели, – пробурчал сталкер, не глядя на парня. Желваки заходили на его скулах. Алексей несколько секунд смотрел на выточенный профиль с подбитым глазом, а когда БТР тронулся, забирая вправо, засуетился. Присел, крикнул Пистону, чтобы тот остановился. Но наемник даже не взглянул на него. Энергично крутил баранку и поджимал педаль акселератора.
Алексей высунулся из люка:
– Скажи ему, – отчаянно посмотрел на Грифа.
Сталкер еще некоторое время не реагировал, только желваками играл, а когда БТР уже проехал мимо подыхающего пса, крикнул:
– Остановись, Пистон! Пусть пульнет, – Гриф с укором посмотрел на Алексея. Тот этого не заметил. Он уже прилаживал приклад к плечу и ставил локоть на броню. Транспортер замер. Алексей прицелился, нажал на спусковой крючок. Одного выстрела хватило, чтобы прекратить страдания твари. С пробитой головой слепой пес рухнул как подкошенный.
В лесу погавкали еще немного и смолкли. БТР не спеша катил вдоль опушки, урчал дизель, капал дождь, желтый свет фар раздвигал темноту, которая сразу же смыкалась за машиной. Гриф водил взглядом по сторонам, прислушивался. Он злился на Яву и ломал голову, как закалить его. Как выковырять из него эту распроклятую мягкотелость, жалость дурацкую. И жаль было Яву, что уродился таким дефективным, что все близко к сердцу принимает, и тут же злился на него, что не старается загрубеть, а потом и вовсе пришел