Руки Геракла. Фред Томас Саберхаген
суеты, поднявшейся в доме, и выбежал встречать отца, немедленно требуя от него рассказов о славных битвах.
Отвечая Ификлу, Амфитрион сказал:
– Думаю, мы неплохо повоевали. Сдается, что выиграли мы больше, чем потеряли, если все подсчитать. Ну, мы не в первый раз воюем, наверняка и не в последний. Но довольно о сражениях. Я приехал домой и хочу отдохнуть.
Когда усталый военачальник заметил наконец Тиресия и его свиту, он весьма удивился.
– Чему мы обязаны такой честью, предсказатель? Тебя прислал царь? – Амфитрион старался не выдать голосом того отвращения, которое внушал ему вид безглазого лица.
– Я здесь по велению сил более могучих, чем царь Эврисфей, – еле заметно усмехнулся Тиресий, словно уловил-таки тщательно скрываемое отвращение в словах Амфитриона. – Амфитрион, я несу тебе весть о великом несчастье.
Плечи полководца поникли и несколько мгновений он молча смотрел на прорицателя. Затем он окинул взглядом своих домочадцев, чтобы убедиться, что все живы и здоровы. Но Амфитрион, мой будущий приемный отец, слишком хорошо знал прорицателя, или, по крайней мере, его слава была ему известна. Так что он отнесся к словам провидца вполне серьезно.
– Если ты принес дурные вести, я хочу выслушать их с глазу на глаз, – сказал он и, протянув провидцу руку, провел его во внутреннюю комнату и захлопнул за собой дверь.
Они остались наедине. Тиресий устроился в удобном кресле, подняв свое слепое лицо к теплому солнечному свету, проникавшему сквозь легкое облачко в окно комнаты. Когда же облачко ушло, он отдернул голову, словно солнечное сияние обожгло его.
Полководец сидел на краю стола, сложив руки на груди и качая ногой.
– Итак, господин?
– Прошлой ночью твой дом посетил бог, – прямо сказал Амфитриону провидец.
– Да? – военачальнику понадобилось время, чтобы осознать сказанное. Как и большинство людей, даже таких высокородных, как он, он ни разу в жизни не видел ни одного бога. Скажи ему об этом кто другой, он просто рассмеялся бы. Но это был Тиресий.
– Какой бог? – наконец спросил Амфитрион. – И зачем он приходил?
– Это был сам Громовержец. А что до его непосредственной цели, то это та самая цель, которая обычно приводит Зевса на ложе прекрасных смертных женщин, – слепец предостерегающе поднял руку. – Ты не должен корить жену, поскольку бог принял твой облик. Любая смертная ошиблась бы.
Почти минуту после этого военачальник был не в силах сказать хоть слово. Наконец он выдавил:
– Но почему?
Ответа на этот вопрос не было – пока. В то время Тиресий знал не больше о замысле Зевса, приведшем к этому оскорблению, чем обманутый муж. Он знал лишь о том, что бог очередной раз удовлетворил свою вечную страсть. Несомненно, Громовержцу вполне хватило бы и этой причины, поскольку легенды приписывали ему нрав похотливого самца.
Тиресию пришлось несколько раз повторить свою недобрую весть, прежде чем полководец