Накаленный воздух. Валерий Пушной
Прондопула. Но пальцы не могли ухватить ткань пиджака, натыкались на твердь, скользили, как по металлу.
Жутко завизжала Анастасия.
И только голос Прондопула был мертвенно-спокойным, заглушившим вопли:
– Ты перед выбором, Сафо.
Вода в салоне не была теплой, как на острове Лесбос. Чувство близкого конца судорожно сжимало сердце. Мозг Софьи расплавился от метаний, и она, захлебываясь, отчаянно взмолилась:
– Боже, спаси, помоги!
Сзади, как будто плетью, хлестнул холодный голос:
– Это жалкий выбор!
Софья с ужасом оглянулась, но Прондопула уже не было, а во рту – вода, и глаза Анастасии вылезали из орбит.
В это время у перил моста скучились любопытные, беспомощно вопили бесполезные слова. На их глазах автомобиль ушел под воду, выбрасывая наружу пузыри воздуха.
Архидем стоял поодаль и тоже смотрел вниз. Из остановившейся за спиной Прондопула машины выметнулся водитель, вцепился в перила, вопросительно раскрывая рот и выпучивая глаза. Прондопул равнодушно пожал плечами:
– Нельзя изменять прошлому. Изменяя прошлому, губишь будущее. Но это ее выбор, а я умываю руки, – и двинулся вдоль перил.
Человек ничего не понял.
Прондопул шел быстро и уверенно, пока вдруг за спиной не раздались радостные голоса толпы. Покосился вниз, над водой показалась голова Софьи, девушка плыла к берегу. Прондопул приостановился:
– Все-таки Он помог ей, – и безразлично шагнул дальше. Девушка, обессиленная, выползла на берег. Подбежали люди, перевернули на спину. Она вонзилась остановившимся взглядом в небо, не замечая лиц, потерянно выронила:
– Там Анастасия, – и вдруг четко увидала прямо над собой безучастное лицо Прондопула, ее глаза округлились, она взметнулась и ошалело закричала. – Это он, это он убил ее! – Потянулась дрожащей рукой к архидему.
Люди переглянулись, никого не обнаружив на том месте, куда устремлялась рука девушки.
А Софья ела взглядом Прондопула, видя, как тот безразлично отвернулся и начал быстро удаляться. Заголосила:
– Остановитесь, Прондопул! – лихорадочно вскочила на ноги. – Верните ее! – кинулась следом и уже почти дотянулась рукой, но Прондопул вдруг пропал.
Софья еще бежала некоторое время, путая мысли и слова. А люди таращились ей вслед и не понимали, к кому она обращалась. Кто-то осторожно обронил:
– Это горячка. Пройдет, – но другой дополнил: – Она сошла с ума.
Через четыре часа в темном углу какого-то грязного подвала на тело Софьи случайно наткнулся сантехник: оно было мертвым. На нем не нашли следов насилия, и никто не мог сообразить, каким образом тело очутилось в подвале, ведь на дверях снаружи болтался огромный амбарный замок.
Прондопул стоял и смотрел, как из подвала вынесли тело наружу и положили на корявый бетон крыльца:
– Прошлое не прощает измен, – произнесли его губы. – Оно никуда не уходит и никого не отпускает. Я видел многое из того, что хотел бы забыть, но не могу этого сделать, потому что прошлое всегда в настоящем.