Мой палач. Надежда Олешкевич
пробежала предательская дрожь, явно не укрывшаяся от мужчины. Я даже заметила, как он в этот момент дернул уголками губ. Надо было находиться в том же положении, с ясным умом, не поддаваться никаким эмоциям и здраво оценивать ситуацию. Но звенящая тишина навалилась со всех сторон. Омут его глаз затягивал. Эта близость наших лиц воздействовала опьяняюще. А стоило шершавым пальцам сжать кожу на моем бедре, как я слегка выгнулась, неосознанно подаваясь вперед.
Я нервно сглотнула, втянула побольше воздуха, почувствовав, как дурманит мужской запах. Что-то определенно пошло не так, ведь надо было крепко держать рукоять клинка, а как только ощутила левой рукой свободу, сразу же потянуть ее на себя, не позволив Тиррену ухватиться за запястье и положить ее к себе на щеку.
– Выбрось его, – настойчиво прошептал мужчина, и я почему-то послушалась.
И лишь когда сделала сказанное, пришло осознание собственной ошибки. Я посмотрела на валяющийся в стороне клинок и шумно втянула воздух, но сразу же ощутила мужскую руку у себя на затылке, которая надавила на него и заставила поцеловать мага.
Надо было запротестовать, укусить, ударить по лицу… Однако мне словно дали попробовать вкусное лакомство, которое долгое время находилось под запретом. Я забыла… забыла, каково это, когда сминают в неконтролируемом порыве твои губы, когда рукой можно провести по колючей щеке, опуститься на шею, плечо, ощутить под ладонью твердые мышцы.
Почти сразу же Тиррен перекатился, увлекая меня за собой и тем самым уже заставив оказаться под ним. Он закинул мою оголенную ногу на себя и не переставал впиваться в нее шершавыми пальцами. Его губы были настойчивыми, они подчиняли и не позволяли вернуться к реальности. Я чувствовала себя маленькой и хрупкой, которую необходимо защищать и оберегать. Казалось, тело больше не принадлежало мне, им управляли, странно воздействовали, не позволяя разуму взять контроль над мыслями и поступками.
Мужчина на секунду отстранился, пробежался глазами по моему лицу, разметавшимся на траве волосам, усмехнулся каким-то своим мыслям, а после снова припал к губам. Это было настоящим наваждением, ведь я его даже не знала, видела от силы пару раз и даже толком не разговаривала. Однако это не мешало льнуть к нему, обнимать за широкие плечи, сжимать в кулаке его волосы. Я сама себе казалась изголодавшимся животным, которому так не хватало обычного поцелуя и той же руки на своем бедре, медленно продвигающейся вверх.
Лишь на мгновение, когда Тиррен прикоснулся к повязке на ноге, я вспомнила о трех монетах, которые ни в коем случае нельзя потерять, но не подумала, что сейчас делала что-то не так, впиваясь в его губы и не позволяя оторваться от себя.
В какой-то момент он все-таки отстранился, наклонился к моему уху и прошептал:
– Я хочу тебя.
По телу пробежала крупная дрожь, глаза сами закрылись, а из груди вырвался тихий стон. То ли слова, то ли обжигающее дыхание на меня так подействовали. Тиррен навис надо мной, дожидаясь ответа. Он ненадолго опустился, снова