Анестезия. Полина Рей
знаешь, что один не справишься.
Зубарев сжал челюсти. Влас был прав – без посторонней помощи он обходиться не мог.
– Заходи и закрой дверь на замок, – скомандовал Саша, всё же открывая Власу.
– Ну ты даёшь. Никто к тебе ломиться насильно не будет.
– Ребёнок всё ещё в доме?
– Ты про Глашу?
– Я не знаю, как её зовут.
– Слушай, она клёвая. Про тебя спрашивала.
– Что спрашивала?
– Почему ты с нами не сел обедать. А вообще крутая девчонка, тебе бы понравилась.
Зубарев хмыкнул и отвернулся. Влас вроде как всегда был более чем разумным, а тут… неужели не понимал, как именно он будет себя чувствовать в компании их троих? Как станет отвечать на вопросы этой самой Глаши, которые наверняка будут сыпаться словно из рога изобилия? И касаться станут в основном его ущербности.
– Ладно. Хватит об этом, давай уже делами займёмся.
Саша понял, что не один, когда почувствовал на себе пристальный взгляд. Влас ушёл с полчаса назад, вновь оставляя его в одиночестве, и Зубарев занялся довольно привычным делом – уставился в окно, за которым сегодня царило настоящее лето.
– Ой, – пискнула Глаша, пойманная на месте преступления, когда Саша обернулся и прямо взглянул на девочку. Видимо, Влас не запер дверь и ребёнок заглянул в комнату из любопытства.
Глаша попыталась ретироваться, но Зубарев процедил:
– Стой.
Сначала из-за двери показались длинные уши зайца, следом – выглянула и сама Глаша. Улыбнулась, наверняка стесняясь, от чего на её щеках появились ямочки.
– Привет, – поздоровалась она и, осмелев, вошла в комнату. Правда, так и осталась стоять у порога, видимо, решив, что если поймёт, что её вот-вот прогонят, успеет убежать.
– Привет, – хмуро поздоровался Саша.
– А мама мне про тебя рассказывала.
– Что именно?
– Ну, что ты ездишь, а не ходишь. Я вот тоже больше ездить люблю, чем ходить.
Она смущённо улыбнулась снова и сделала крохотный шажок в сторону Зубарева. Осмотрелась и кивнула, как будто что-то сама с собой решила.
– А я ходить любил. И бегать. И в хоккей играть.
– О! Мама тоже любит хоккей. Мы с ней часто его смотрим.
Теперь расстояние между ними сократилось ещё на два Глашиных шага. И Саша вдруг понял, что испытывает… странное чувство. Настоящую смесь чувств, если быть точным. Растерянность, удивление, даже то же самое смущение, которое испытывала и девочка напротив. Но он знал точно – последнее, чего ему сейчас хочется, – это прогонять малышку из комнаты.
– И за кого мама болеет?
– За «Сан-Франциско Скорпионз», а ты?
– А я уже ни за кого.
Он отвернулся, чтобы не смотреть во все глаза на Глашу. Она была точной копией Насти, той, что была с ним семь лет назад. И она возвращала его мысленно в то время, где ему было так хорошо с её мамой.
– Я очень на матч сходить хочу. Но всё никак, – вздохнула Глаша, после чего, словно бы разом решившись, сократила