Жонглёр. Андрей Батуханов
Краснов.
– Если вы, молодой человек, в течение трёх дней предоставите письменные рекомендации трёх известных и уважаемых мною людей, то, вероятно, мы с вами вернёмся к этому разговору. В противном случае – не обессудьте.
– Я вас понял, – сказал, поднимаясь, Фирсанов.
– Но не зависимо от результатов этого разговора, если в будущем захотите разместить у нас какой-нибудь материал по животрепещущей теме, то милости просим. Лёгкое протеже окажу, кой-какое влияние на эту газету у меня имеется, – улыбаясь, заметил издатель.
– Кой-какое? – опешил Александр.
– Благодарю вас, Сила Яковлевич, за приятное общество, за уделённое время и хорошее отношение.
– Это всё ему скажите. Он, оказывается, у нас следопыт, отыскивает таланты.
– Спасибо, дядя, – наконец, поднялся и Краснов. – Обнадёжил. Обрадовал. И воодушевил.
– Не за что! Чем мог – пособил, – прогудел Афанасьев.
Племянник и дядя приступили к церемониалу прощальных объятий. Со стороны казалось, что озёрная камышинка пытается обвить и приподнять прибрежный утёс.
– Я рассматриваю это событие, – уже шагая по улице, весело тараторил Краснов, – как сугубо положительное. Талант твой отметили, предложение к сотрудничеству получил. Что ещё надо?
– Южную Африку, – рассеяно сказал Леонид, блуждая глазами по прилегающей территории. – Александр, я и сегодня на лекции не пойду. Извозчик! Тебя подбросить до университета?
– Да тут рядом, как-нибудь добегу.
– Ладно. Я поехал, у меня есть одна кандидатура, попробую обработать сегодня же.
– Держи меня в курсе.
– Без этого никак. Повторный визит к дяде снова вместе, – то ли спрашивал, то ли утверждал Фирсанов уже с подножки пролётки. – Трогай! На Васильевский.
Последнее уже относилось к кучеру, и пролётка поехала по улице. Краснов с завистью и грустью смотрел вслед экипажу. Ему почему-то казалось, что Фирсанов добьётся своего. Он презирал в душе своё собственное безволие, прекрасно понимая, что никогда не решится на подобный шаг. Порыв останется порывом, может быть, выступит на бумаге строчками нового стихотворения, а может быть, тихо исчезнет, как исчезают круги на воде от брошенного камня. Он не мог себе ответить – говорит ли в нём простая лень или он создан для тихой жизни в кругу семьи? А пока становилось ясным одно: в самое ближайшее время он лишится только вчера обретённого друга. Пролётка исчезла за углом, а мысли о предназначении и иных «философских материях» испарились из Красновской головы, оставив предчувствие близкой разлуки. Затихло цоканье копыт, и Краснов быстрым шагом устремился в сторону университета.
На Кадетской линии доживал свои дни в уединении дальний родственник по материнской линии граф Алексей Иннокентьевич Аристов. Экипаж застыл у парадного входа. Фирсанов взлетел по лестнице и открыл двери. Ему показалось, что одним шагом он вернулся назад лет на пятьдесят российской истории.
Его встретил лакей, одетый по моде середины XIX века. Ливрея хоть и выглядела слегка потёртой,