Черный штрафбат. Андрей Орлов
потери. Двигаться в полный рост было полным безумием, бойцы перебегали от дома к дому, прятались за деревьями, стреляли с колена. Диверсанты отходили, поняв, что на этом участке им не прорваться. Пеший взвод закончил марш-бросок и вышел на позиции: на севере и северо-востоке, за дымовой завесой, разгорелась ожесточенная стрельба – диверсантов, пытающихся выбраться из поселка, встретили наспех одетые штрафники.
Часть десанта пыталась пробиться через западную околицу села. С пожарной вышки все прекрасно было видно. По прямой здесь было метров триста. Широкое поле, изрезанное канавами и заросшее бурьяном, покосившийся плетень, сараи, амбары, соломенные крыши беленых известью хат. Между околицей и лесом, в котором запросто мог затеряться не один диверсионный отряд, петляла перепаханная дорога. Полуторка с разгона въехала в рытвину, от удара сломалась ось, кабина накренилась, из нее выскочил офицер, что-то кричал, размахивая пистолетом. Отвалился правый борт, и людская масса – человек тридцать – посыпалась из кузова в траву. Орали глотки, сверкали глаза. Люди передергивали затворы, перебежками рассредоточивались в цепь. Помимо них там были еще какие-то люди – в траве копошились фигурки. Как видно, драпанувшие из поселка связисты, штабники, прочий военный и полувоенный люд. Белели повязки – неужели и госпиталю досталось? Он вспомнил – госпиталь ведь в том же здании! Поле простреливалось, люди прижимались к земле, передвигались короткими перебежками. Комвзвода – молодой длинноногий парнишка, выпускник пехотного училища – истерично что-то выкрикивал, переползал с места на место. Пинал какого-то увальня, не спешащего вылезать из оврага. Стихли выстрелы. Офицер привстал, проорал что-то дурным голосом, побежал вперед. Поднялись еще несколько, бросились за ним. И вся лавина – штрафники, связисты, комендантские бездельники, даже раненые, сверкающие окровавленными повязками – покатилась по полю, вопя что-то непотребное, страшное, никак не «За Родину да за Сталина»…
Зорин приладил пулемет, но куда стрелять? Так и будет статистом? Покосился на соседа – Федор Игумнов корчился рядом, тяжело дышал, зверская ухмылка перекашивала небритое лицо. Под ногами, на нижнем ярусе, корчились еще двое – он слышал, как они отрывисто переругивались.
– Может, мне эту штуку дашь? – прохрипел Игумнов. – Я в пулеметном взводе служил, для меня эта штука как клюшка для хоккеиста.
– Перебьешься, – буркнул Зорин, – мы тоже не пальцем деланы.
Фашисты, засевшие на околице, открыли огонь. Застучал ручной пулемет. Споткнулся длинноногий офицер, повалился в бурьян орущей физиономией. Упали еще четверо. Остальные залегли. Кто-то, прихрамывая, побежал назад. Пули взрыли фонтанчики под ногами – он рухнул, пополз, оттопырив тощий зад. Плотность огня нарастала. Лежащие в траве не выдерживали, отползали. Пулеметчик решил развлечься – перенес огонь на застрявшую в бездорожье полуторку. Разбилось лобовое стекло, подпрыгнула, забилась в ржавых петлях крышка капота. Пули продырявили бензобак – вспыхнуло,