Вечера на хуторе близ Диканьки. Вий. Николай Гоголь
проса мешка четыре, книшей с сотню, а кур, если сосчитать, то не будет и пятидесяти штук, яйца же большею частию протухлые. Но воистину сладостные приношения, сказать примерно, единственно от вас предстоит получить, Хавронья Никифоровна! – продолжал попович, умильно поглядывая на нее и подсовываясь поближе.
– Вот вам и приношения, Афанасий Иванович! – проговорила она, ставя на стол миски и жеманно застегивая свою будто ненарочно расстегнувшуюся кофту, – варенички, галушечки пшеничные, пампушечки, товченички!*
«…любезнейшая Хавронья Никифоровна!» Хавронья Никифоровна наделена бафосным (символически-комическим) именем, совмещающим две крайности. Хавронья – это зооним свиньи, который связан с представлением о «сатане в образине свиньи» (вспомните появление в окне «страшной свиной рожи»). Никифор – старинное православное имя, которое в переводе с греческого означает: тот, кто несет победу, то есть победоносец.
«…по выражению покойного отца протопопа». Протопоп – то же, что и протоиерей, старший священник, настоятель храма.
«…что к вам болячка или соняшница пристала…» Болячка – небольшая незаживающая ранка на коже, нарыв, чирей.
Соняшница – сонная болезнь, летаргия (бесчувственное состояние, по внешним признакам близкое к смерти).
«…что пан-отцу…» Пан-отец (укр. панотець) – священник, поп.
«…товченички!» Товченик – блюдо из рубленого и толченого мяса, перемешанного с мукой и специями, из которого делают шарики и варят.
– Бьюсь об заклад, если это сделано не хитрейшими руками из всего Евина рода! – сказал попович, принимаясь за товченички и подвигая другою рукою варенички. – Однако ж, Хавронья Никифоровна, сердце мое жаждет от вас кушанья послаще всех пампушечек и галушечек.
– Вот я уже и не знаю, какого вам еще кушанья хочется, Афанасий Иванович! – отвечала дородная красавица, притворяясь непонимающею.
– Разумеется, любви вашей, несравненная Хавронья Никифоровна! – шепотом произнес попович, держа в одной руке вареник, а другою обнимая широкий стан ее.
– Бог знает что вы выдумываете, Афанасий Иванович! – сказала Хивря, стыдливо потупив глаза свои. – Чего доброго! вы, пожалуй, затеете еще целоваться!
– Насчет этого я вам скажу хоть бы и про себя, – продолжал попович, – в бытность мою, примерно сказать, еще в бурсе, вот как теперь помню…
Тут послышался на дворе лай и стук в ворота. Хивря поспешно выбежала и возвратилась вся побледневшая.
– Ну, Афанасий Иванович! мы попались с вами; народу стучится куча, и мне почудился кумов голос…
Вареник остановился в горле поповича… Глаза его выпялились, как будто какой-нибудь выходец с того света только что сделал ему перед сим визит свой.
– Полезайте сюда! – кричала испуганная Хивря, указывая на положенные под самым потолком на двух перекладинах доски, на которых была навалена разная домашняя рухлядь.
Опасность придала духу нашему герою. Опамятовавшись немного, вскочил он на лежанку и полез оттуда