Куявия. Юрий Никитин
от счастья, сейчас он покажет, как любит своего папочку, и сделает все, чтобы тот его похвалил, вскочил и сам понесся на ближайшего всадника. Тот не успел уклониться, Черныш ударил всем телом, конь с поросячьим визгом опрокинулся на спину, всадник вылетел из седла, а Черныш подпрыгнул, в воздухе растопырил крылья, Иггельд не поверил глазам, когда Черныш просто на месте сделал невероятнейший поворот, почти кувырок, и в три могучих рывка крыльями, от которых на земле началась буря, оказался над тем героем, что со вскинутым топором в руке мчался с другой стороны.
На этого Черныш просто обрушился сверху. Никто даже не вскрикнул, только жутко затрещали кости. Иггельд и Ратша бегом оказались над артанином, которого Черныш выбил из седла, тот лежал на спине, раскинув руки, веки опущены, красные ссадины на щеке, плече, содрана кожа с локтя.
– Жив, – определил Ратша. – Повезло!
Он быстро и жестко связал артанину руки и ноги, тот медленно приходил в себя, дернулся, открыл глаза. Иггельд сказал торопливо:
– Ратша, сюда скачут еще!.. Заканчивай!
– Зови свою жабу с крыльями, – велел Ратша.
– Черныш! Ко мне!
Дракон тут же оставил расплющенные жертвы, в два прыжка оказался перед Иггельдом. Глаза с любовью и обожанием уставились в лицо папочки. Хвост усердно молотил по земле, оставляя глубокие вмятины.
– Молодец, – похвалил Иггельд. – Очень хорошо! Я тебя люблю… Нет-нет, сиди!.. Перестать лизаться. А теперь лежать!
Они быстро затащили связанного пленника на спину, Иггельд сказал торопливо:
– Взлет!..
Ратша проворчал:
– Мы бы и этих так же просто… А твоя жаба так и вовсе разгонит целое войско.
– А что толку? – спросил Иггельд тоскливо.
– Врага надо бить везде, – сообщил Ратша. – Не знал?
– Все равно всех не перебьем, – ответил Иггельд хмуро. – Они же идут широким потоком. Отвезем этого к князю, а тот пусть думает, как воевать…
Черныш в два прыжка оторвался от земли, могучие крылья широкими толчками подбрасывали к небу, земля уходила вниз, проваливалась. Пленник затих, брыкаться перестал, лицо стало бледным. Ратша бросил его через хребет лицом вниз, придерживал небрежно, пленник видел далеко внизу уменьшившийся лес, совсем узенькую реку, а потом поднялись в туман, влажный и липкий, пробили, оставив удаляться, и пленник застонал от страха, поняв, что этот туман – облака, на которые он всегда смотрел с земли как на нечто недосягаемое!
Черныш поднялся на ту высоту, когда слой облаков остался внизу, дальше пошел ровными неспешными толчками. Если бы не встречный ветер, казалось бы, что застыл на месте, так далеко внизу медленно двигалась земля.
Еще в первые пару лет Иггельд учил Черныша выходить ночью и бегать по Долине, потом учил взлетать и даже летать при ярком лунном свете. Черныш сперва трясся, пугался всего, но со временем привык, только чаще обычного посматривал на папочку: не боится ли? Нет, не боится, значит, можно и ему не бояться. Тем более что в темноте видит хоть и намного хуже, чем днем,