Ожерелье императрицы. Владимир Кузьмин
известна его персона, и покраснел, окончательно стушевавшись.
Джон Фрейзер искренне рассмеялся, и Петя засмеялся в ответ.
– Ну проходите, проходите, гости дорогие! – предложил англичанин, распахивая перед нами двери.
Обстановка была дорогой, как в любом заведении на этой улице, но притом очень уютной. Белые круглые столы с гнутыми ножками, застеленные белоснежными скатертями, пейзажи Лондона в золоченом багете, развешанные по стенам, изящные золоченые светильники-бра и крохотные настольные светильники.
Мистер Фрейзер высказывал Пете, как он несказанно рад вновь видеть настоящего сибиряка, а я остановилась подле большого зеркала. Чтобы чуть поправить волосы, но больше, чтобы осмотреться, не разглядывая слишком откровенно посетителей чайной. А еще мне хотелось глянуть заранее на человека, ради которого и была затеяна эта встреча. Время, как уж говорилось, близилось к пяти, так что почти все столики были заняты – английская публика весьма трепетно относилась к традиции пить в пять часов чай. За каждым столом уже сидели как минимум два-три посетителя или посетительницы. Лишь у самого окна располагался стол, накрытый на четверых, но сидел за ним один-единственный джентльмен. Лет сорока, с коротко стриженными волосами и густыми усами, кончики которых были тщательно закручены вверх. Джентльмен с неменьшим любопытством, чем я на него, смотрел в нашу сторону. Перед ним на столе лежали вечное перо и раскрытая примерно на середине пухлая записная книжка, страницы которой он придерживал двумя пальцами левой руки, чтобы они не закрылись ненароком, как это бывает в таких толстых книгах. Я уже собралась повернуться, когда к джентльмену подошел официант, сказал пару слов, и джентльмен вслед за ним вышел в соседний зал.
Мистер Фрейзер спросил, нет ли у нас желания вымыть руки, мы ответили, что такое желание есть, и он показал нам, где это можно сделать. Когда я вышла из дамской комнаты, Петя и мистер Фрейзер уже оживленно беседовали, и мне оставалось лишь ждать, когда нас пригласят к столу. Впрочем, мистер Фрейзер, будучи человеком воспитанным, долго ждать не заставил.
Пока мы шли к нашему столику, джентльмен, за ним сидевший, успел вернуться. Выражение его лица, до того момента несколько озабоченное, стало чуть более веселым. Он сел за стол, что-то коротко исправил в своей записи и, завидев нашу компанию, встал, чтобы поприветствовать нас.
– Позвольте, мой дорогой друг, – обратился к нему журналист на английском, – представить вам моих русских знакомых. Графиня Дарья Бестужева. Мистер Петр Макаров.
Названный мистером, Петя вновь засмущался, хорошо хоть краснеть не начал.
– А это, дамы и господа, сэр Артур Конан Дойль! – слегка напыщенно произнес англичанин по-русски, словно представлял королевскую особу, впрочем, не слишком скрывая при этих словах ироническую улыбку, и перешел с русского на французский, видимо для того, чтобы все сказанное было понятно обеим сторонам. Петя по-английски говорил едва-едва, да и мой английский оставлял желать лучшего. Мистер Артур Конан Дойль русского не знал вовсе. – Сэром мой прославленный товарищ стал совершенно