От Гудзона до Иртыша крыша едет не спеша. Сергей Николаевич Прокопьев
по увеселительному объекту.
Миша поднялся в свою комнату на четвёртый этаж, упал на кровать, закрыл глаза, душа взмыла и полетела по только что пройденному маршруту, повторяя пережитое…
Застольная часть последнего звонка праздновалась в ресторане «Лето», что расположил свои увеселительные площади в парке имени Горького. Там-то и познакомился Миша с Татьяной. Пять лет учились в параллельных группах, сотни лекций в одних аудиториях прослушали, но… Зазвучало танго, да не вовремя – у Миши полон рот азу по-татарски. Только в те весенние годы гастрономические радости были не на первом месте, в темпе прожевал, окидывая взглядом стол – с кем танцевать? Вблизи одна Татьяна. Так вышло: за пять лет ни миллиметра взаимного интереса. Ни личного, ни безличного. Кроме дежурных «здравствуй – здравствуй» – никаких контактов за все годы. А тут делать нечего – пригласил Татьяну. И сходу удивил её, определив духи, которыми благоухала сокурсница:
– «Клема» ведь.
– Ну, ты даёшь! – улыбнулась Татьяна.
Дорогущие, едва ни всю стипендию угрохала девушка на первые в своей жизни французские духи. Тогда не знали, что такое контрафакт ни в магазинах, ни в аптеках – настоящие французские, сказочного аромата. Продавали «Клема» всего лишь одном магазине на улице Баумана.
К следующему танго Миша поторопился с жеванием, ускорил работу челюстей, дабы Татьяну не увели. Потом было провожание по ночному парку, гуляние по городу. В Казани светает рано, астрономическое время неподвластно декретному, по последнему ещё ночь, а солнце по первому восходит, к Таниному дому подошли в четвёртом часу, уже засветло.
И вдруг начали в подъезде обвально целоваться. Миша плюнул на мужское самолюбие, которое часа два опасалось получить щелчок по носу: «Ты что?! Мы ведь товарищи!»
Столько времени потеряли…
– Ты такой ласковый! – шептала Татьяна.
И снова губы сливались на долгие-долгие минуты.
Было нежно, красиво, романтично и…
Уснули под утро, и вдруг звонок. Теперь уже не последний, из разряда дверных.
– Отец, – сказала Таня.
– Что делать? – ёкнуло сердце у Миши.
– Разоспались мы с тобой. Спокойно, я сейчас открою. Он никогда не заходит ко мне в комнату. Это исключено. Лежи тихо, папа уснёт и уйдёшь.
Таня накинула халат, выскользнула за дверь и тут же вернулась с Мишиными туфлями, сунула их под кресло. Ободряюще улыбнулась, снова исчезла.
– Доброе утро, – раздалось в коридоре
– Доброе! Я ещё посплю.
– Хорошо, Таня.
Миша оглядел комнату, в углу стоял полномасштабный трёхдверный шкаф, может быть даже дубовый. «Вот где можно залечь», – весело подумал Миша и вспомнил дальнего родственника дядю Митю.
Таня вернулась, плотно закрыла дверь за собой. Легла в халате рядом.
– Папа у меня интеллигент, – зашептала прямо в ухо, – не хуже профессора Герасимова, хоть и рабочий, но тоже профессор в своём деле и заслуженный рационализатор. Я чуть подросла, он перестал